Копье Теней
Шрифт:
Топор тоже был стар — по-своему. Перекованный Волундром, он все равно оставался тем же, чем был. Этим черным топором владел Анхур, Алый Владыка, когда покорял Клаке почти век назад. Ахазиан не был среди бойцов Восьми Племен, отправившихся в королевства-кратеры под командованием Анхура, но с некоторыми он встречался — позже. После того как Анхур пал, сметенный грозой Зигмара.
То были головокружительные дни, полные страха и славы. Армии Кхорна разжирели и разленились на легком мясе, слуги Изменяющего Пути и Короля Чумы отступили в собственные владения, боясь мощи того, то шагал Красным Путем. Ахазиан развлекался тем, то разыскивал и вызывал
Он собрал черепа сотен героев, прежде чем хотя бы услышал первый шепот божественной грозы или увидел хоть одного из рабов Зигмара. А потом герои стали разыскивать его. Полководцы тоже, предлагали богатство и славу, стараясь увлечь его под свои знамена. Пользоваться услугами Кела из Икрана стало символом высокого статуса среди вздорных Связанных Кровью.
— А могло ли быть иначе? — прошептал он. — Разве мы не самые смертоносные убийцы во всех Владениях? — Он приподнял осколок копья. — Разве мы не острили наши клинки на костях героев? — Он покатал щепку между ладонями, наслаждаясь тем, как она погружается в плоть. Некогда каждые восемь лет уцелевшие келы встречались на руинах Икрана, чтобы похвастаться своей доблестью, поделиться историями о своих победах и помериться клинками. Сейчас их осталось очень мало, но они остались, несмотря на все его усилия. И их.
Время возвращения в Икран подходило быстро. Он переплел пальцы, стиснув осколок. Тот принялся корчиться, как пиявка, впитывая сочащуюся из ладоней кровь.
— Пей досыта, малыш. Пей и укажи мне путь.
Сперва он думал забрать копье себе. Такое оружие сделало бы его поистине могучим. Потом решил все же отдать его Волундру. Черепомол, конечно, чудной, как и все мастера, но все-таки он один из легендарных хозяев кузниц. Ахазиан готов был не замечать определенных странностей.
Но чем дольше он охотился, тем извилистее становились пути, по которым бродил его разум. Он все больше размышлял о своих товарищах келах. О келах-одиночках. О величайших воинах, каких только видел Акши. Говорят, даже сам Хоргос Кул признавал это в редкие моменты беспечности. Восемь Плачей — величайшее оружие, выкованное когда-либо руками смертных. Не следует ли из этого, что ими должны владеть величайшие воины?
И что тогда могут эти воины сделать?
Ахазиан нахмурился. Не подобают келу такие мысли. Настоящий кел не ищет ни завоеваний, ни власти. Это заботы низших. Кел любит только сражение. Кел стремится лишь к чистому сердцу бойни, ибо в войне есть истинный мир. Но… Мучительная мысль изводила, как незаживающая рана.
— Что мы можем сделать тогда? И как это лучше сделать? — Он говорил тихо, обращаясь к себе, к осколку, к своему оружию, не зная, кому из них больше хочется услышать ответ. Ахазиан растопырил пальцы, позволив осколку свободно закачаться на ремешке. Грани отливали кровью — его кровью. Кел всплеснул руками — его вдруг страшно потянуло убить кого-нибудь. Все равно кого. Поднявшись, он подобрал оружие.
Жеребец, тихо заржав, обнюхал окровавленные руки всадника. Отпихнув голову коня, Ахазиан взобрался в седло.
— Идем, приятель. Ночь холодна, кровь горяча. Найдем кого-нибудь, кого можно убить. — Осколок на его груди затрепетал. Кел засмеялся тихо и яростно. — А потом вернемся к охоте.
Глава
— Как дела, внучок?
Йорик Грунндрак, механик-кузнец, мастер Арсенала Вышнего города, вздрогнул. Чуть-чуть. Почти незаметно. Просто душа колыхнулась. Тут и самому крепкому духом не устоять, когда к тебе обращается бог.
— Хорошо, Создатель. Паразиты довольствуются сидением в собственном дерьме, такова их природа. Мы же довольствуемся их убийством — такова наша природа.
Механик стоял на самой вершине Бастиона Железных Быков, просчитывая будущий бой. Сектора обстрела соперничали в его голове с оценкой расхода материалов — он размышлял о насущной проблеме. Проблеме старой, но каждый раз требующей нового решения. Скавены хитры. Коварны. Но примитивны. Они бегут от силы — к слабости. Как вода в туннеле, они обладают способностью безошибочно находить самую слабую точку и устремляться туда. Так что задача — повернуть их силу против них же самих.
— Не похоже, чтобы вы многих убили, внучок.
— Ну, они едят своих мертвых, Создатель. Так что оценить размер вражеских потерь трудновато.
Позади него Грунгни тихо рассмеялся. Тихо, но этот смех все равно пробирал Йорика до костей. Обернувшись, он посмотрел на бога. Творец возвышался над ним, как не удалось бы ни одному смертному. Грунгни растянулся во все стороны восприятия Йорика — он не просто стоял за спиной, он был повсюду, в каждом мгновении, в каждой мысли. Как дым, заполняющий легкие.
— Парень? — спросил Йорик и наклонился, чтобы выбить трубку о каблук. Внизу генерал Синор выпустил «Старую Леди». Паровой танк прогрохотал по разбитой земле на четырех окованных железом колесах, оставляя за собой густой дымный след.
— Отправился по делам. По моим делам.
Йорик, кивнув, начал выскребать остатки табачной крошки из чаши трубки.
— Он еще молод, парень. Не только по нашим меркам, по человеческим тоже.
— Мы все были молоды — когда-то.
— Воистину так. — Чистка трубки успокаивала Йорика, особенно в такие моменты. Простой легкий ритуал. И руки заняты. — Мне пришлось сообщить, что это я отослал его. Его исчезновение могло тут кое-кому не понравиться.
— Не понравилось?
— Не знаю. Не думаю, что они вообще хоть что-то заметили, дураки.
Он смотрел вниз, на переплетенные линии окопов, на «Старую Леди», выстрелом из своей пушки уничтожившую шаткое деревянное строение вместе со скавенами внутри. Херцборг и другие оружейники были где-то внизу, делали собственные расчеты поближе к бою. Никто из них и не вспоминал о юном Волькере. А ведь у парня отличная голова, как он рассчитывал вероятности…
Внизу загрохотали другие пушки, выводя погребальную песнь разрушения, уродуя глубокими воронками и без того искалеченную землю. Бог и дуардин, оба — ревностные поклонники подобных жестоких мелодий, удовлетворенно кивнули.
— Хороший темп стрельбы у этих огнестрелов, — сказал Грунгни.
— Сам учил стрелков, — с долей гордости отозвался Йорик.
Грунгни хмыкнул.
— Ты всегда имел способности к разрушению, внучок.
— Почему ты так меня зовешь?
— Как? Внучок? — Грунгни нахмурился. — Потому что ты мой внук некоторым образом. Как и все вы, кроме потомков моих братьев и сестер. — Он подался ближе, окутав Йорика запахами кузни. Нож Йорика быстрее заскреб табачную камеру. — Сам ведь знаешь, механик. Что не так?