Копье Теней
Шрифт:
Высоко над головой едва различались сторожевые башни и огневые позиции, рассыпанные через неравные промежутки на боках твари. Завоеванные однажды, жители Ру’госса были твердо настроены не позволить подобному повториться — никогда. Зеркала-фонари светили как звезды, обшаривая равнины в поисках возможной опасности. Гигантские рога трубили всякий раз, когда лучи выхватывали из тьмы Кела или его преследователей. Ахазиан не обращал внимания.
Он развернулся, отслеживая верховых, пытавшихся перехватить его. Темнокожие кочевники, закаленные солнцем и дождем, облачились в украденные где-то доспехи, украшенные чешуйками червя, и в шкуры с развевающимися за
Они попытаются выбить его из седла или изувечить жеребца. Потом окружат его, точно волки — оленя, и станут выматывать, дожидаясь возможности нанести решающий удар. Ахазиан ухмыльнулся, невзирая на боль. Славный народ. Достойный народ. Жаль, что придется их убить. Но все-таки придется. Кроме того, он уже проголодался, как и его скакун. Потянувшись, он похлопал черного жеребца по шее:
— Время охоты, красавчик.
Вороной возбужденно заржал. Вместе пройдя сквозь Челюсти и немало проскакав по этому Владению, они вроде бы поняли друг друга. Оба они были охотниками, оба — людоедами. И оба готовы были служить, пока это отвечает их потребностям.
Всадники приближались: луки натянуты, стрелы готовы отправиться в полет. Он даже видел свирепые ухмылки на выдубленных стихиями, изборожденных шрамами лицах. Сколько времени они правят в этих затененных степях под защитой червей? Век? Больше? Этот народ никогда никому не подчинялся, не склонялся ни перед какими силами, разрушительными или иными. Они почитали только червей — и свою собственную силу.
Будет приятно проучить их за глупость.
Ахазиан вырвал из горла стрелу и закинул ноги на седло. Балансируя так, вцепившись одной рукой в конскую гриву, он поднял кроветопор. Оставленный на поясе, черепомолот недовольно взвизгнул.
— Терпение, друг мой, терпение, — пробормотал Кел. — Хорошее приходит к тем, кто… ждет.
Вместе с последним сорвавшимся с губ словом он вылетел из седла, с ликующим воплем прыгнув на ближайшего всадника.
Врезавшись в ошеломленного кочевника, он вышиб его из седла. Оба упали, покатились, сплетясь клубком, и Ахазиан погрузил свой топор в череп противника. Его жеребец, подскочив к чужой лошади, вонзил зубы ей в горло. Ахазиан, спихнув с себя жертву, вырвал из трупа топор и выхватил молот.
Прошли долгие часы с тех пор, как он в последний раз проливал кровь. Для него это время растянулось на целый век. Со стуком сведя два своих оружия, он рассмеялся:
— Идемте, друзья мои, — идемте драться. Но спойте свои смертельные песни сейчас, чтобы сберечь время.
Мимо пронеслась лошадь. Нагнувшись, он взмахнул топором, подрубая животному ноги. Лошадь покатилась кувырком, захлебываясь ржанием. Однако седок ее быстро вскочил — раненый, но необездвиженный. Он бросился на Ахазиана, занеся над головой боевой топор. Противник оказался высок, тощ, по-змеиному гибок, в грубо выделанных кожаных одеждах под свободно болтающейся на нем кирасой из чешуи червя. Металлическим на нем был только шлем — помятый конус с изогнутым лицевым щитком над глазами. Кочевник выплюнул что-то на своем языке и рубанул топором. Смертеносец, отскочив, обрушил черопо-молот на спину неприятеля,
Лошади окружили его. На Ахазиана вновь посыпались стрелы, но на этот раз их было меньше. Воины соскользнули с седел, возбужденно гикая. Некоторые несли ярко разрисованные щиты, украшенные мехом и перьями, другие — длинные копья с тонкими, как клыки, наконечниками. Те, у кого были щиты, стучали в них оружием, устрашающе завывая, пока остальные стягивались к добыче. Червь продолжал свой путь, не ведая о драме, разыгрывающейся в его тени.
Ахазиан развернулся, пытаясь держать в поле зрения всех врагов. А их тут было по меньшей мере тридцать. И все-таки он улыбнулся. Значит, будет хороший бой. Не самый лучший, но… подходящий. Неподалеку его жеребец продолжал обедать кричащей жертвой, и Кел порадовался за него. Прекрасный зверь. Будем надеяться, его не придется убивать.
Стук по щитам начинал раздражать. Чего они ждут? Приглашения? Он поднял топор и молот, развел руки — пожалуйста, идите. Из толпы навстречу ему выступил один воин.
— Зиг-мах-ХАЙ! — провыл кочевник, еще разок ударив топором по своему щиту. Только сейчас Ахазиан отметил лазурные зигзаги на их руках и броне. Примитивный рисунок молний. Значит, зигмариты. Неудивительно, что они преследовали его столь яростно. Остальные подхватили клич, притоптывая и посвистывая.
Его народ тоже поклонялся Зигмару — до того, как появился Кхорн. Дробитель Черепов. Молот Ведьм. Во имя его они сотнями бросали пленных и рабов в огонь, но грозовой бог ни разу даже не заговорил с ними. Он предпочитал, чтобы его служители были овцами, а не волками. А народ Икрана, при всех своих недостатках, определенно был волком.
Ахазиан потянулся, разминая шею и плечи.
— Ну же. Покажем Дробителю Черепов хорошее представление.
Воин прыгнул на него, вскинув топор. Что ж, Ахазиан его встретил достойно. Его топор рассек топор противника, а молот разбил цветастый щит. Воин покачнулся. Лицо его выражало злость, разочарование — но не страх. Ахазиан пнул врага в грудь, кроша ребра, потом раздробил колено. Противник упал, и Ахазиан обезглавил его. Наклонившись, подцепил отрубленную голову кончиком топора — и швырнул под ноги ближайшего кочевника.
— Следующий.
Они подходили один за другим, чтобы умереть в тени червя. Нельзя было осудить их решимость и отвагу. Топоры и мечи оставляли зарубки на его доспехах из плоти, не замедляя и не останавливая Кела. Ему случалось биться одному против сотни. Тридцать — это смешно: капля в океане уже пролитой им крови. И столько же будет еще пролито, когда он получит Копье Теней! Мысль эта подстегивала его, делая стремительнее и свирепее.
Владеть подобным оружием все равно что стать единым с самой войной. Танцевать на черной кромке погибели, окруженной со всех сторон темно-багряным морем. Такова была мечта Кела — единственная мечта, достойная свершения. Вечность смерти и боини, проведенная среди погребальных костров тысяч королевств. Он рассмеялся, подумав об этом — и о том, насколько близка цель.
Кхорн — не завоеватель, не король. Он не правитель, платящий за преданность. Кхорн — буря, стихийная сила, за которой можно следовать, которой можно наполниться. Кхорн — ветер войны, кровавый прилив, захлестывающий и поглощающий все на своем пути. Только отдавшись войне, воин познает истинную победу. Только в сражениях без цели видна настоящая красота боя. Никакая цель не стоит битвы за нее. Значение имеет лишь сама битва.
— А когда война кончится, что ты будешь делать, Ахазиан Кел?