Копье Теней
Шрифт:
— Мне не нужно ничье позволение, чтобы куда-то отправиться, наемник, — отозвалась Адхема, не глядя на Зану. Что ж, слух у вампирши был весьма чуток — с учетом царящего в эфирном доке гомона. — Я иду куда должна — по приказу моей царицы.
— Так почему бы тебе не пойти самой? — пойнтересовалась Зана.
— А зачем, если жрица так любезно заплатила за мой проезд? — Адхема наконец повернулась. Она примостилась в тени, подальше от солнца. — Кроме того, меня пригласили.
— Он пригласил. Не я. — Зана поднялась, махнула шлемом. —
— А ты от меня.
К ним подошел Брондт, зыркнул на вампиршу:
— Ты, пока на борту, держи свои клычки при себе, а не то проверим, не из той ли ты породы, что отращивает крылья и летает.
— Я сыта, уверяю. — Голос Адхемы звучал почти оскорбленно.
— О чем это вы там спорили? — спросила Зана. — Хвалился перед другими капитанами своей удачей?
— Едва ли. Я предупреждал их насчет Великого Короля. — Брондт посмотрел наверх, заслонив глаза козырьком ладони. — Эта бестия все еще где-то там. А мы, куда бы ни отправились, будем далеко от световых маяков. — Он усмехнулся. — Но, если он покажется, мы будем готовы. — Капитан радостно потер руки. — За него, между прочим, обещана немалая награда. Все эфирные порты Гхура теряли корабли из-за этой громадины. И я собираюсь получить премию.
— Ты предложил им долю, чтобы они прикрывали нас, да? — спросила Зана. — Умно, Брондт. Очень умно.
— Будь я глуп, я бы не стал тем, кто есть. — Брондт ткнул пальцем в грудь Волькера. — А ты держи винтовку под рукой, азирит. Коли дойдет до стрельбы, я хочу, чтобы ты вогнал пулю точнехонько в глаз бестии.
— Сомневаюсь, что это убьет такого левиафана, — заметил Волькер.
— Его не нужно убивать. Только чуток ужалить, — бросил Брондт, топая прочь.
Волькер тоже посмотрел в небо.
— Думаешь, эта рыбка все еще там?
— О да, — сказала Адхема. — Поверь, малыш: если уж хищник почуял тебя, он будет идти за тобой столько, сколько понадобится. — Она спрыгнула со своего «шестка», заставив Волькера отпрянуть. — Прелестная история, кстати. Возможно, мы с тобой еще обменяемся байками. — Она оскалилась. — Но предупреждаю, я начинаю скучать очень, очень быстро.
Волькер проводил ее взглядом.
— Еще не поздно ее застрелить, — напомнила Зана.
— Я все слышу, — крикнула Адхема, не оборачиваясь.
— Я знаю! — ответила Зана.
Волькер покачал головой и посмотрел на горизонт — где-то за ним раскинулся лес Горч. Если Окен там, он найдет его.
Так или иначе.
Воин спал.
В его сне Ганг говорил.
Копье голодало. Нет, лучше сказать, оно… жаждало. Жаждало быть использованным. Оно страстно желало услышать произнесенное шепотом имя — и рвануться в воздух, чтобы понестись к намеченной цели. Оно жаждало крови и криков жертвы. Да, вот этого всего и жаждал Ганг.
Копье не могло высказать свои желания, ибо оно было оружием, а душа оружия не сложнее души насекомого.
Старая, самая старая песня. Песня, певшаяся у начала времен — и у их конца. Прекрасная песня — для того, в чьей голове эхом отдается каждый ее звук. Она обвивалась вокруг, как кольца огромной змеи. Обволакивала его. Пронзала. Наполняла. А за песней, крадучись, шел голос. Хриплый голос.
Голос оружия.
…близко…
…так близко…
Ахазиан Кел резко сел, сердце его колотилось. Одной рукой он стискивал частицу копья, и по этой руке разливалась тупая боль. Разжав онемевшие пальцы, он зашипел от удивления. Черный осколок, как червь, угнездился в кровавом мясе ладони. На его глазах кусок копья заворочался, пытаясь ввинтиться глубже в плоть.
Кел осторожно извлек его.
— Маленькая голодная тварь, да? — хмыкнул воин. Кровь из ладони он выжал на щепку, втер теплую влагу в грани. Не в первый раз после обретения осколка он спал и видел сны, но этот был очень уж ярким. Ахазиан огляделся. Разведенный им костер почти догорел. Жеребец стоял поблизости, жуя мясо одного из людей, убитых Келом несколько часов назад.
Вурмтайцы шли по следу, докучая ему. На уме у них была только месть, что делало их до обидного легкой добычей, Дюжина самых молодых и храбрых бросила ему вызов, хором призывая его смерть.
Распевали они недолго. Их тела остывали сейчас в густой траве, а кони удрали — кроме тех, которых он убил. Стремительное завершение стычки даже огорчало. Он прикончил их слишком быстро, не насладившись свершаемым. Когда-то он мог бы играть с ними часами, а то и днями. Но только не сейчас, когда в голове звенит песня Копья Теней.
Копье взывало к нему. Влекло его вперед по степям. Оно хотело, чтобы им владели, оно в этом нуждалось, и Ахазиан был тем, кто мог завладеть копьем. Старые раны на ладони зудели, требуя не шипов его собственного оружия, а чего-то иного. Исключительного. Топор, погруженный в череп последней жертвы, сердито зашипел. Рукоять его, разбухшая от крови убитых, пульсировала багряным. Шипы на ней изогнулись, крючковатые концы жадно поблескивали. Как и хозяин, кроветопор редко бывал удовлетворен.
— Уймись, — пробормотал Кел. — Я не первый твой владелец, а ты не первый мой топор. Один из нас переживет другого. Вот так-то.
Черепомолот согласно заворчал со своего места возле огня. Старое оружие, в свое время оно принадлежало многим воинам. И, как все старые вещи, обладало своей долей непоколебимой уверенности. Ахазиан погладил головку молота, успокаивая древнее оружие. Топор, однако, противился любой попытке утихомирить его. Он тоже слышал убийственную песнь Ганга, отдающуюся в темных уголках его души. И она ему не нравилась.