Корабль идет дальше
Шрифт:
— Ты давай делай. Там посмотрим…
Я развил бешеную деятельность. Каждый день встречался с командой, давал указания, сам бегал высунув язык, загонял совсем своих помощников. Надо было оформить документы, получить визы у консула США, специально приехавшего для этой цели из Москвы в Ленинград, захватить с собою кое-какой инвентарь и снабжение, позаботиться о проездных билетах в бюро путешествий «Дерутра»… Дел набралось порядочно.
Яков Алексеевич, попыхивая своей трубкой, на всю эту суетню смотрел иронически, вероятно считая,
Мы погрузились на «Смольный» и поплыли в Лондон, откуда должны были следовать дальше. Странное это чувство, когда человеку, привыкшему что-то делать на судне, делать ничего не надо. Пассажир! Ходи по палубе, гляди вокруг, любуйся морем. Ну, а когда, прожив две недели в Лондоне в ожидании подхода лайнера, мы наконец вышли на Нью-Йорк на огромном английском теплоходе «Джорджик», то совсем отрешились от реального, привычного для нас мира. Днем на расчерченной квадратами палубе гоняли клюшками деревянные шайбы, валялись в шезлонгах, а вечером танцевали в салоне с иностранками или азартно резались на «скачках», ставя свои шиллинги на фанерных лошадок.
В Нью-Йорке нас встретили представители «Ам-торга», любезно показали город, после чего, посадив в автобусы, отправили в Балтимору. Там стояло наше будущее судно. Сказали, что называется оно «Commercial Floridian». Поздно вечером мы прибыли на завод, где ремонтировался пароход.
Он не произвел должного впечатления. Это было старое небольшое судно типа «Лейк», времен первой империалистической войны, грузоподъемностью около трех с половиною тысяч тонн. У американцев оно ходило по побережью и в Мексиканский залив. Купили его недорого, перевозить грузы «АКО».
Перед уходом из Балтиморы мы приобрели навигационные пособия. Карты, лоции, книги. Особенно я гордился толстым томом в синем переплете — «Ocean World Passadges» — лоцией океанов, где широко освещались рекомендованные пути для судов всех типов. Книга стоила дорого, и капитан долго не соглашался на ее покупку, но я его убедил.
Закончив ремонт, погрузив полный груз белой жести для изготовления консервных банок, «Щорс» — так назвали пароход — вышел в океан.
Я сразу понял, что это совсем иное, чем море. И несмотря на то что мы были подготовлены к встрече с океаном — якорные клюза зацементированы, все закреплено намертво, трюма надежно задраены, — я испытывал беспокойство.
Океан явно хитрил. Он ласково подмигивал нам солнечными бликами с совершенно гладкой зеленовато-голубой воды. Ночью в черном небе зажигались такие яркие, крупные звезды, что они казались электрическими лампочками. Океан посылал нам светящихся медуз, косяки дельфинов, поднимавших вокруг судна огненные фонтанчики фосфоресцирующей воды, летучие рыбы падали на палубу, сталкиваясь с надстройкой.
Несмотря на безветренные солнечные дни, теплые тихие ночи, океан никогда не оставался спокойным. На невидимых волнах он поднимал и опускал судно медленно,
Люди спрашивали друг друга:
— Что за черт? Вроде бы ветра нет, тишина, а нас качает все время?
Океан усыплял нашу бдительность.
Прошли Атлантику, Панамский канал, за кормой остался Лос-Анжелос, проложили курс на Гавайи. Всю дорогу нам сопутствовала хорошая погода, солнце, голубое небо, слабые ветры.
Океан продолжал отечески баюкать «Щорса», но тот почему-то все шипел и шипел, распуская сердитые усы под носом. Наверное, он не доверял океану. Старик пароход много испытал в своей жизни. Его было трудно обмануть. А мы совсем успокоились…
«Щорс» зашел в Гонолулу пополнить запасы пресной воды, продовольствия и топлива. Город благоухал цветами. Они росли даже на причалах. Большие разноцветные бабочки порхали в парках, бананы росли прямо на улицах, с плантаций долетал аромат ананасов. Стоило покинуть центр города, как ты слышал шум прибоя. Это океан приглашал порезвиться на фешенебельном пляже Вай-Кики-бич. Американцы в своих рекламных проспектах называли Гонолулу «земным раем», но это не помешало им почти полностью уничтожить коренное население. Его осталось не более десяти тысяч.
Из открытых дверей маленьких баров звучали гавайские гитары, и каждому, кто входил туда, на шею надевали венок из белых цветов. Таков был обычай.
Близился Новый год. В городе праздновали рождество, но температура не падала ниже двадцати градусов. Люди ходили в светлых костюмах, а то и совсем без пиджаков.
Нам предстояло простоять в Гонолулу четыре-пять дней.
В один из вечеров, закончив все судовые дела, Яков Алексеевич пригласил меня в город.
— Сходим на берег, чиф. Жарко. Пивка попьем.
Мы нашли уютный бар с видом на гавань, выбрали столик под открытым небом на веранде и с наслаждением принялись за пиво. Темнокожая девушка принесла его в жестяных запотевших банках. Было уже темно. Стоящие на рейде суда угадывались по желтым якорным огням.
— Замечательное пиво, — проговорил Яков Алексеевич, с удовольствием отпивая из бокала. — Нам бы в Мурманск такое. С пивом у нас плоховато.
— Вы можете мне сказать, — перескочил я на другую тему, — как вы рыбу находите?
Капитан хитро подмигнул мне:
— Не поймешь. Это тебе не курсы на карте прокладывать. Посложней, брат.
Я хотел обидеться, но не успел.
Высокий краснолицый толстяк, видимо услышав наш разговор, встал из-за соседнего столика и подошел к нам.
— Корошо. Здравствуй, — проговорил он, смешно коверкая слова, и уже по-английски спросил: — Русские? С того парохода, что стоит на рейде? Можно, я сяду с вами? Я капитан с американского танкера «Viking». Я видел вашего малыша.