Корабль идет дальше
Шрифт:
— Да не облокачивайтесь вы на планширь. Запомните: я этого не терплю.
«Так. Значит, все в порядке, — подумал Масловский. — Капитан именно такой, какого я ожидал. Все точно, как мне о нем рассказывали».
В Таллине скопилось много судов. Грузили раненых. Город эвакуировался. Наконец пришла очередь «Папанина». Теплоход подвели к причалу, поставили широкие деревянные трапы, и поток людей полился на судно. Капитан вмешивался во все судовые мелочи, ссорился с представителями военного командования, ругался с санитарами, которые, по его мнению, недостаточно
К вечеру 28 августа в составе каравана «Папанин» вышел из Таллина на Кронштадт. Потянулись бесконечные тревожные часы. Александр Петрович не сходил с мостика. Он чувствовал себя неважно. Нервное напряжение, которое он испытывал, было ему не по силам. Голубчик еще больше пожелтел, все время что-то ворчал себе под нос, но при посторонних старался держаться бодро и никому не жаловался на свои боли в печени, на страшную слабость и частые головокружения.
Он был капитаном и прекрасно знал, что даже от выражения его лица зависит настроение людей на судне. И он держался. Оставался тем же грозным Голубчиком, каким его привыкли видеть всегда. Только в глазах чувствовалась старческая усталость.
Немцы давно готовились к этому дню. В финских портах и на близлежащих аэродромах укрывались подводные лодки, торпедные катера, сотни самолетов. И вот этот день наступил. Советские суда покидают Таллин. Идут неуклюжие транспорты, вокруг них серые корпуса кораблей охранения. Крейсеры, эсминцы, морские охотники. Дымы, дымы… Куда ни взглянешь— везде поднимаются черные столбики судовых дымов… А погода, как назло, тихая, ясная, с голубым небом. Не верится, что в такую погоду может случиться что-нибудь плохое.
Но первые потери начались сразу же после восемнадцати часов, когда на мине подорвался и затонул пароход «Элла», а через пятнадцать минут раздался взрыв на ледоколе «Криш Вальдемарс». В это же время гитлеровские самолеты атаковали пароход «Вирония». Он потерял управление, но к нему подскочил спасатель «Сатурн» и взял на буксир…
— Смотрите — катера! Торпедные катера! Держат курс на нас, а наш лидер ведет по ним огонь! — кричит кто-то на палубе «Папанина».
Издалека на теплоход несутся маленькие черные точки. Но Голубчик уже заметил их и спокойно, как на учении, командует:
— Лево на борт! Малый!
Катера не успевают выпустить свои торпеды. Огонь эсминца накрывает их. Прямое попадание! Два катера пошли на дно, третий повернул обратно.
— Полный ход! На прежний курс! — командует капитан, и теплоход тяжело уваливает вправо.
Но это только начало. Слышится гул фашистских самолетов.
— Огонь!
Непрерывно стреляют зенитки «Папанина». Небо расцвечено белыми комочками разрывов. Самолеты улетают в сторону. Все облегченно вздыхают. Пронесло.
Идет
— Справа по борту, курсовой пятьдесят, мина! Вот она, «рогатая смерть», чуть покачивается на воде, показывает, как улитка, свои рожки и блестящее, жирное тело. Она ждет, чтобы судно прикоснулось к ней, и тогда…
— Слева, курсовой двадцать пять, мина!
— Полный назад! Право! Теперь лево!
Лавируя между двумя минами, Александр Петрович проводит теплоход.
— Самый малый! Судно еле движется.
— По носу мина!
Кажется, «Папанин» попал на минное поле. Сейчас бы остановиться, осмотреться… Но этого нельзя делать. Надо идти вперед. По вискам у капитана стекают струйки пота. Теперь от его умения, искусства маневрировать и хладнокровия зависит все. На борту три тысячи человек. Среди них много истекающих кровью красноармейцев, краснофлотцев и командиров. Они надеются только на него… Но необвехованный так называемый «фарватер» полон мин. Куда уйти от них? Справа и слева минные поля. Раздумывать нет времени. Вперед! Осторожно, но только вперед. Хоть черепашьим ходом…
Военные корабли отражают атаки самолетов и катеров. Прикрывают транспорты.
Мины попадаются реже. «Папанин» вырвался на чистую воду. Можно прибавить ход.
— Вы поели бы, Александр Петрович, — говорит помполит Новиков, он тут же на мостике. — Ослабеете совсем.
Капитан отрицательно качает головой.
— Ладно, — на лице помполита появляется что-то вроде улыбки, — пойду распоряжусь, чтобы принесли горячего чаю…
Но он не успевает спуститься на палубу.
— Самолеты! Справа!..
Его голос, как и все звуки на судне, заглушает вой самолетов. Они близко. Вот они уже пикируют на «Папанина». Летят бомбы… Кровь сворачивается в жилах от их пронизывающего свиста. Оглушительно стреляют зенитки «Папанина».
— Право руль!
Бомбы падают в море, в нескольких десятках метров от судна. Они взрываются, поднимая пенные столбы. Гул проносится по воде.
— Еще одну отбили, — отирает пот Новиков, у него подрагивают губы. — Пойду за чаем…
Как будто самолеты оставили «Папанина» в покое. Улетели и пикируют где-то позади. Слышны взрывы, видна поднимающаяся кверху вода. Надолго ли?
Александр Петрович входит в рубку. Так хочется прилечь, и так устали ноги от непрерывного стояния… Сбросить бы десяток лет — не было бы этой страшной усталости, она парализует все тело и мозг… «Прилягу на десять минут. Только на десять минут», — думает капитан и говорит Новикову, тот уже снова в рубке:
— Скажите помощнику, пусть побудет у телеграфа, смотрит внимательно. Я немного отдохну. Если что… немедленно… Черт возьми, как болит голова…