Корабли Мериора
Шрифт:
— Манолла видела в тейр-Фалените защитника ее кланов. Меня тогда восхитило ее стальное мужество, и я пообещал гонцу, что послание обязательно попадет к Аритону.
Сетвир мог бы и не говорить сейчас об этом. Асандир видел внушительный список, который хранитель Альтейна со свойственным ему прагматизмом прибавил к посланию Маноллы. Понимая чувства, владевшие Сетвиром, Асандир все же решил переменить тему разговора.
— Так все-таки что тебе известно о Харадмоне? — спросил он.
Сетвир сердито встряхнул головой и развернул перед ним
Хижина в густом лесу неподалеку от Авенора, спешно покинутая живущей там кориатанской колдуньей из Круга Старших… Сама колдунья, окружившая себя всевозможными охранительными заклинаниями, торопится к Главной колдунье, чтобы передать ей известие чрезвычайной важности… Изрытая и истоптанная полянка, на которой валяется жестоко истерзанная туша убитого кабана. От многочисленных ударов копьем его череп стал похож на решето. Слабое мерцание, исходящее от черепа, показывает, что встреча зверя и охотника не была случайной; кабана привело сюда заклинание все той же колдуньи… Рядом с убитым кабаном лежит и орудие его убийства — копье, вобравшее в себя не охотничью страсть, а беспредельную, нечеловеческую ненависть, двигавшую убийцей…
— И что дальше? — спросил Асандир.
Пленение Маноллы все еще занимало его мысли, мешая воспринимать зигзаги логических построений Сетвира.
Лазурные глаза хранителя Альтейна с досадой взглянули на Асандира.
— Неужели узор нитей не сказал тебе ничего? Ты не понял, зачем вдруг эта старуха спешно пустилась в путь? И не увидел в кабане невинную жертву проклятия Деш-Тира?
Асандир покачал головой.
— Лизаэр явился к колдунье и попросил о ясновидении. Но это была сделка, ибо он что-то пообещал ей взамен. Теперь он наверняка знает, где находится Аритон.
— И чем же принц заплатил за услуги колдуньи? Сетвир раздраженно впился пальцами в бороду и неохотно ответил:
— Не знаю. В тот момент я был занят поисками Харадмона и не смог восстановить всю картину их разговора. Думаю, вскоре мы и так об этом узнаем.
Наконец-то! Вот, оказывается, почему Сетвир упрямо уходил от всех вопросов о Харадмоне. Асандира захлестнуло тревожное чувство.
— Что с Харадмоном? Я же чувствовал, тебе это не дает покоя. Неужели там еще хуже, чем с Маноллой?
Сетвир встрепенулся, подхлестнутый отчаянием.
— Мне нечего тебе ответить, — прошептал он, глядя в бесконечность темных небес за окном. — Я вообще не нашел следов Харадмона.
Асандиру показалось, что пол уходит у него из-под ног, и он уперся в массивную поверхность стола.
— Не нашел следов, — пробормотал он.
Слова упали куда-то в душное и пыльное пространство хранилища, смешавшись с запахом плесени, пергамента и отнюдь не благоуханным ароматом старых чернил. Ни прохладный ветер, дующий с холмов, ни крепкие, защищенные магией стены Альтейнской башни не давали Асандиру желанного успокоения.
Если с Харадмоном что-то случилось,
В таком случае нечего уповать и на исполнение пророчества о Черной Розе, обещавшего восстановление Содружества до изначального числа, если Аритон добровольно согласится стать королем Ратана.
Отчаяние сменилось яростью. Асандир не желал верить, что будущее потеряно и что это случилось не вчера, а в день несостоявшейся коронации, когда между принцами вспыхнула вражда. Он не желал смиряться еще с одним горем и опускать руки перед неизбежностью судьбы. Асандир ударил по столу и стремительно повернулся к Сетвиру.
— Мы должны послать Харадмону сигнальный луч, который прожжет небеса, — с гневной решимостью заявил он. — В каких бы далях ни заблудился Харадмон, пленником каких бы преград ни стал, я почерпну силу из сердца земли и создам заклинание белого света, чтобы вернуть нашего собрата назад. Иначе все наши усилия сделать Этеру, домом для людей, где они жили бы в гармонии с паравианцами, окончатся крахом.
— Мы могли бы начать уже сегодня, воспользовавшись силой солнцестояния, но есть некоторые препятствующие обстоятельства, — ответил Сетвир.
Обнаружив муравья, безуспешно пытавшегося выбраться из пустой чашки, Хранитель Альтейна вызволил его, посадив на огрызок пера.
— Мне придется заняться сложными вычислениями, а в башне кончились все запасы чая.
Губы Асандира дрогнули в усмешке. . — Эт милосердный, я когда-нибудь приезжал сюда, не привезя чая? За последнюю тысячу лет я не припомню случая, чтобы ты не знал наперед, чем набита моя седельная сумка.
— Я был занят, — с грустным упреком возразил Сетвир и вздохнул.
Как все изменилось. Когда-то у него находилось время, чтобы выращивать землянику и корицу, заставляя их цвести и плодоносить едва ли не круглый год.
Окон в подвальных помещениях Альтейнской башни не было, но запахи внешнего мира каким-то образом все равно проникали внутрь. Накануне дня летнего солнцестояния, когда средоточие третьей ветви, находящееся в подземелье и окаймленное дымчатым ониксом пола, бурлило, переполненное силой, к сладковатому запаху окрестных трав добавился резкий запах озона. Казалось, запахи раннего лета соединились с неподражаемым, первозданным ароматом, который источали круги, покрытые древними письменами.
Босой, облачившийся в ветхую мантию, доходившую ему до пят, Сетвир вставил тонкие восковые свечи в черные канделябры, расположенные по сторонам света. Асандир стоял рядом. Он был в одной рубашке и опаленных кожаных штанах, в которых приехал сюда. Скрестив на груди закопченные руки, он воззвал к Путеводной звезде Этеры, прося ее даровать искру своего огня. Когда силы звезды ответили ему (что неудивительно, ведь Асандир был магом высочайшего уровня) и белый огонек заплясал у него на ладони, он в знак благодарности опустился на колени, после чего зажег свечу в северном углу.