Король Бонгинды

Уоллес Эдгар

Она прошла в зимний сад, нашла место в уголке и заказала кофе, решив провести вечер в одиночестве.

Пока она так сидела, вошел ночной швейцар и положил перед ней несколько писем.

— Это только что пришло, мисс, — сказал он, улыбаясь.

— Она взглянула на верхнее письмо в пачке и увидела, что оно адресовано Гвенде. Перебрав остальные письма, она убедилась, что все они были предназначены не ей, а Гвенде. Она хотела было уже встать и отнести их наверх Гвенде, но передумала и положила письма в сумочку. Она раздумывала,

не пойти ли ей спать, когда снова вошел швейцар. На этот раз он не улыбался.

— Не могли бы вы пройти в переднюю, мисс? — сказал он с волнением в голосе. — Кажется, что-то случилось.

Она вышла за ним. В маленьком вестибюле стоял человек в смокинге. При ее приближении он приподнял шляпу.

— Простите, что я тревожу вас, — сказал он. — Вы присутствовали на Керзон-стрит в то время, как был убит мистер Оскар Треворс?

— Да, — ответила немного удивленная Норма.

— Мы бы хотели, чтобы вы пришли и переговорили с начальником. Мистер Селби Лоу арестован по обвинению в убийстве.

Норма была поражена.

— Вы, наверное, шутите? — сказала она.

Человек покачал головой.

— Нет, у нас есть достаточные данные, но начальник желает слышать от вас, где именно стоял мистер Лоу, когда Треворс упал.

— Если вы подождете минуту… — сказала Норма, поворачиваясь, чтобы пройти к себе в комнату.

— Я бы предпочел, чтобы вы не говорили никому об этом, — сказал человек. — Вы можете увидеть вашего отца.

— Его нет дома. Но у меня есть подруга.

— Пожалуйста, не говорите ей ни слова об этом.

Норма не заходила в гостиную, но Гвенда, увидав свет в ее комнате, спросила:

— Ты ложишься?

— Нет, нет. Я выйду на минутку.

Прежде чем Гвенда успела пройти к ней в комнату, Норма уже ушла.

Приблизительно в то же самое время, когда Норма выходила из отеля «Чаттертон», человек на велосипеде быстро проехал по Сомерс-стрит, соскочил на землю перед домом № 38 и, прежде, чем зеваки, стоявшие на порогах своих домов, успели рассмотреть его, прошел в дом, захлопнул и запер за собой дверь.

Джон Бромлей оставил велосипед в коридоре и начал свой обычный обыск: в кухне, в чулане, в передней комнате, в задней комнате, в погребе, потом в верхнем этаже. Посмотрев на люк и попробовав замок, он прошел к себе в комнату, сбросил с себя пиджак и принялся читать многочисленные бумаги, которые он выложил на стол. Он читал внимательно письмо за письмом. Некоторые он перечитывал дважды и по десять минут размышлял над ними.

Потом он отворил ящик шаткого письменного стола, вытащил оттуда большие серебряные часы и положил их около кровати. Это был на самом деле небольшой будильник. Он поставил его на три часа, потом снял сапоги и жилет, ослабил пояс и, накрывшись пледом, лег.

Комната была погружена в полную темноту. Даже лучи уличного фонаря не проникали через плотные шторы, закрывавшие окна. Бромлей

спал чутко и первый же скрип половицы разбудил его. Он осторожно приподнялся на кровати, стараясь не производить ни малейшего шума. Несколько минут он сидел, напрягая слух. Потом снова послышался этот звук — звук шагов на площадке лестницы. Комната была такая маленькая, что ему стоило только наклониться, чтобы достать до ключа в двери. Ключ повернулся бесшумно — недаром он потратил столько времени на смазывание его. Сделав это, он осторожно отодвинул ночной столик и потянул за штору. Штора резким движением поднялась кверху. Произведенный ею шум показался ему невыносимым.

При этом свете, как он ни был слаб, он мог видеть все предметы в комнате. Очевидно, человек на площадке не слышал шума, так как в это время он стал ощупью шарить в поисках дверной ручки.

Джон Бромлей с револьвером в руке ждал. Прошло много времени, прежде чем неизвестный решился на следующий шаг. Вдруг ручка двери медленно и бесшумно повернулась, и дверь приоткрылась на полдюйма.

Бромлей скорей угадал, нежели видел это. Но вот отверстие стало больше и заметнее: еще более черная полоса в общей черноте. Шире, шире… наконец какой-то человек тихо вошел в комнату.

— Я убью вас, если вы двинетесь, — сказал Бромлей.

Секунду длилось напряженное молчание.

— Я целюсь в вас. Отойдите от двери. Внутрь! Вы найдете на столе свечу и коробку со спичками. Зажгите свет!..

— Послушайте, мой друг… — начал вор, и Бромлей чуть не выронил револьвер.

— Зажгите свечу! — повторил он. — Вы будете поражены несказанно.

Билль Джойнер дрожащими пальцами зажег спичку и поднес ее к свече. Потом он взглянул на Джона Бромлея.

— Великий Боже! — воскликнул он.

Человек, стоявший в углу и смотревший на него с легкой усмешкой, был Селби Лоу.

Глава 45

Бромлей объясняет

— Ну вот, ты и добился своего, мой мальчик! — воскликнул Селби, кладя на стол револьвер. — Будь так добр и зажги лампу, тогда здесь станет уютнее.

— Селби? — произнес Билль и вдруг вспомнил про зловещее предположение «Мегафона». — Ты — Бромлей? Я не понимаю ничего.

— Зажги лампу. Да, я — Бромлей. Меня удивляет, что ты не понял этого раньше.

— Но зачем… как…

— У меня неподходящее настроение для признаний, но я так расстроен, что, если я не доверюсь тебе сейчас же, со мной случится истерика. Я сговорился с Голди Локс. Все дело было устроено по телеграфу с попечителями имущества Треворса. Если ты мудрый человек, ты, во всяком случае, не будешь болтать об этой стороне дела.

— Попечители знают, что Бромлей — это ты?

Селби кивнул.

— Конечно, знают. Все, что было напечатано от их имени в газетах, фактически было продиктовано мной в Лондоне.