Король гор. Человек со сломанным ухом
Шрифт:
— Благословите, святой отец. Зарежь по-быстрому двух цыплят, тебе за это хорошо заплатят.
— Несчастные! — произнес монах. — Что вы собираетесь тут делать?
— Завтракать.
— Ты что, не видел, что караван-сарай закрыт.
— Я видел это до того хорошо, что даже поцеловал дверь.
— А ты видел, что деревня опустела?
— Если бы я там кого-нибудь застал, мне не пришлось бы карабкаться к тебе в гору.
— Так ты заодно с ними?
— С ними? Это с кем?
— С бандитами.
— А что, на Парнасе появились бандиты?
— С позавчерашнего дня.
— А где они?
— Везде.
Димитрий резко обернулся к нам и сказал:
— Нельзя терять ни минуты. В горах появились бандиты. Бежим к лошадям. Смелее, дамы, и, пожалуйста, берите ноги в руки!
— Это уже слишком! — воскликнула миссис Саймонс. — Мы что, не будем завтракать?
— Мадам, завтрак нам обойдется слишком дорого! Торопитесь, Богом вас прошу!
— Да это настоящий заговор! Вы поклялись уморить меня голодом! Теперь он толкует о каких-то бандитах! Можно подумать, что на свете существуют бандиты! Я не верю ни в каких бандитов. Все газеты пишут, что их больше нет! К тому же я англичанка, и, если с моей головы упадет хотя бы один волос!..
К счастью, Мэри-Энн была не столь уверена в себе. Она оперлась на мою руку и спросила, верю ли я, что нам грозит смертельная опасность.
— Смертельная? Нет, — ответил я. — Но опасность быть ограбленными вполне реальна.
— А мне все равно! — не унималась миссис Саймонс, — Пусть украдут все, что у меня есть с собой, лишь бы дали позавтракать!
Позже я узнал, что несчастная женщина страдала весьма редкой болезнью, вульгарное название которой — волчий голод, а по-научному она именуется булимией. Когда на нее нападал голод, она за миску чечевицы была готова отдать все свое состояние.
Димитрий и Мэри-Энн подхватили ее с двух сторон под руки и потащили в направлении тропинки, которая и привела нас в это проклятое место. Низенький монах бежал за нами, размахивая руками, и, глядя на него, у меня возникло огромное желание дать ему хорошего пинка под зад. Но в этот момент кто-то отчетливо и требовательно свистнул. Услышав свист, все как один застыли на месте.
Я взглянул вверх. На одной стороне уходившей в гору тропы росло мастиковое дерево, а на другой стороне — земляничник, и из куп каждого из этих растений торчало по три или четыре ружейных ствола. Кто-то крикнул по-гречески: «Всем сесть на землю!» Выполнить эту команду оказалось нетрудно: ноги сами подкосились подо мной. Одно меня утешило. Я подумал, что Аякс, Агамемнон и неистовый Ахилл, окажись они в подобной ситуации, поступили бы точно так же.
Ружейные стволы нацелились точно на нас. Мне показалось, что они вдруг невероятно удлинились и почти уперлись в наши головы. И дело не в том, что у меня от страха случилась аберрация зрения. Просто я впервые понял, насколько длинные стволы у греческих ружей. Вскоре весь этот арсенал вывалился на дорогу, а вслед за ними показались ружейные приклады и их хозяева.
Различие между чертями и бандитами заключается лишь в том, что черти, что бы о них ни говорили, не так черны, как бандиты, а бандиты оказались более грязными, чем можно было предположить. Восемь обступивших нас мазуриков были до того грязны, что мне захотелось передать им все свои деньги с помощью каминных щипцов. Нужно было сильно постараться, чтобы понять, что когда-то их головные уборы были красного цвета, правда, никакая стирка не помогла бы восстановить изначальный цвет их одежды. Каждая скала королевства оставила свой
«Всем сесть на землю!»
след на их перкалевых юбках, а на куртках бандитов можно было разглядеть образцы всех почв, на которых им приходилось валяться. Руки, лица и даже усы у этих людей были красновато-серого цвета, такого же, как носившая их земля. Каждое животное выбирает себе расцветку в соответствии с окружающим ландшафтом и сложившимися привычками: гренландская лиса бела, как снег, львы окрашены в цвет пустыни, цвет куропаток сливается с цветом полевой борозды, а цвет греческих бандитов — с цветом большой дороги.
Предводитель захватившей нас банды внешне ничем не отличался от остальных разбойников. Разве что его лицо, руки и одежда были более густо посыпаны пылью, чем у его товарищей. Он склонился к нам всем своим тощим длинным телом и стал разглядывать с такого близкого расстояния, что мне почудилось, что он коснулся меня своими усищами. В тот момент он напоминал тигра, обнюхивающего добычу перед тем, как ее съесть. Удовлетворив свое любопытство, он сказал Димитрию:
«Выворачивай карманы!» Димитрий не заставил просить себя дважды. Он бросил на землю нож, кисет с табаком и три мексиканских пиастра, которые в сумме равнялись примерно шестнадцати франкам.
— Это все? — спросил бандит.
— Да, брат.
— Ты что, местный?
— Да, брат.
— Тогда забирай один пиастр. Тебе не следует возвращаться в город без денег.
Димитрий стал торговаться:
— Ты мог бы оставить мне два пиастра, — сказал он. — У меня внизу две лошади. Я взял их напрокат в манеже и должен внести дневную плату.
— Объяснишь Циммерману, что мы забрали твои деньги.
— А если он все-таки потребует плату?
— Пусть скажет спасибо за то, что вообще получил лошадей обратно.
— Он и так знает, что вы их не берете. Какой от них прок в горах?
— Разговор окончен! Что это за тощий тип рядом с тобой?
Я сам ответил на его вопрос, произнеся твердым голосом такие слова: «Я добропорядочный немец, ограбив которого, вы не разбогатеете».
— Ты хорошо говоришь по-гречески. Выворачивай карманы.
Я бросил на дорогу лежавшие в моем кошельке двадцать франков, табак, трубку и носовой платок.
— А это что? — спросил новоявленный великий инквизитор.
— Носовой платок.
— Зачем он?
— Чтобы сморкаться.
— А говоришь, что ты бедный. Только милорды сморкаются в платки. Что за ящик у тебя за спиной. Ну-ка, быстро открывай!
В моем ящике было несколько растений, книга, нож, пакетик с мышьяком, полупустая фляжка и остатки завтрака, при виде которых глаза миссис Саймонс загорелись с нескрываемым вожделением. У меня достало смелости предложить ей остатки еды, пока все мое имущество не сменило хозяина. Она, сглотнув слюну, согласилась и принялась с жадностью поглощать хлеб и мясо. К моему глубокому удивлению, такая простодушная демонстрация аппетита возмутила наших грабителей. Они начали шептаться между собой, довольно четко произнося слово «шизофреничка», а монах в соответствии с обрядом греческой церкви раз шесть осенил себя крестом.