Король Крыс
Шрифт:
Слышимость была идеальной — Савелию казалось, беседа происходит в шаге от него. Говорков, внимательно прочитавший переданную Богомоловым инструкцию, знал: обнаружить «жучки» сканерами, а тем более прослушать их с параллельного приемника практически невозможно. Стало быть, волноваться не стоит — ничто не могло помешать выяснить истинные цели «мистера Морозоффа».
Аркадий Сергеевич продолжал:
«Меня интересуют стратегические направления экономики. То, без чего каждодневная жизнь будет парализована. Энергоносители, транспорт, связь… Тот, кто контролирует эти отрасли, в конечном счете поставит под контроль жизнь государства».
«А как вы себе все это представляете?» — наложилось на баритон Рассказова.
«Вас интересует механизм? Это совсем несложно. Все очень просто: мы организуем совместную корпорацию, множество дочерних фирм и потихоньку начнем скупать акции предприятий, которые нас заинтересуют. Моя задача — вложить деньги. Задача сабуровских — проконтролировать эффективность и безопасность этих вложений. Вполне возможно, что вам придется действовать иногда неформальными способами. Мне все равно. Я не слишком щепетилен. Понимаете мою мысль?»
Да, теперь все становилось на свои места: и причина появления Рассказова в Крыму, и его сперва непонятный интерес к бандитам, и многое–многое другое.
Несомненно, руками сабуровских Аркадий Сергеевич решил скупить едва ли не половину страны. И этот отпетый негодяй нацелился на то, «без чего каждодневная жизнь будет парализована». Для достижения цели у Рассказова есть все: ум, воля, энергия, огромные средства, а теперь, судя по всему, и поддержка самой серьезной в постсоветском пространстве мафиозной структуры.
Это предположение Говоркова подтвердили слова «инвестора», которые донеслись из мембраны:
«Мы будем истинными хозяевами России».
Бешеный связался с Константином Ивановичем Богомоловым в тот же вечер. Коротко передав суть переговоров между «мистером Морозоффым» и сабуровскими, Савелий добавил, что все удалось записать на диктофон.
Какие будут указания? — спросил он, завершив отчет.
Завтра же вылетай в Москву. — Константин Иванович был серьезен, как никогда.
Но ведь я… не один, — осторожно напомнил Говорков. — С Вероникой.
Знаю, знаю, — в некотором замешательстве произнес Богомолов. — Но, как я понял, положение критическое. Извини, я не владею ялтинской ситуацией. Может быть, сам что-нибудь предложишь?
Тут Говоркова осенило: почему бы не оставить Веронику на попечение Мачюлиса? Врожденная порядочность Витаса не вызывала ни малейших сомнений — Савелий умел разбираться в людях.
Разговор с Вероникой оказался на редкость тяжелым. Савелий, кусая от волнения губы, напирал на то, что в Москве у него неотложные дела, что он скоро вернется и что не произойдет ничего страшного, если возлюбленная проведет несколько дней без него.
Я не хочу тебя никуда отпуска–ать, — горько плача, твердила девушка, и слезы быстро–быстро бежали по ее щекам.
Надо, Никуленька, — убеждал Говорков, — понимаешь — надо. Этого требуют принципы, долг, совесть. Считай, что я получил приказ.
Я все понимаю–ю, — рыдала Вероника, — но все равно не хочу, чтобы ты меня покидал… Мы так долго этого ждали.
Неожиданно и очень кстати явился Витас. То ли Мачюлис действительно обладал даром убеждения, то ли его неторопливая, обстоятельная манера разговора успокаивала, но Вероника, всхлипнув несколько раз, перестала плакать.
Я буду ждать тебя, Савушка, — проговорила она вполголоса, нежно проведя ладонью по его лицу, — береги себя.
Я вернусь так быстро, как смогу, поверь, милая. — Савелий был искренен, но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями…
16
Лютый против всех, все против Лютого
Странная жизнь началась у Лютого — странная и по–своему страшная.
Ситуация в сабуровской криминальной империи медленно, но необратимо выходила из-под контроля.
Еще в начале октября несколько не в меру борзых бригадиров со своими пацанами решили отколоться и действовать самостоятельно. Благо сабуровские почти безраздельно властвовали в столице, и единственную опасность для них представляли руоповцы. Попытка дробления была пресечена на корню — Нечаев послал к ренегатам «чистильщиков» (нечто вроде внутри- мафиозной службы безопасности; с недавних пор «чистильщики» появились едва ли не во всех московских организованных преступных группировках).
Не в меру борзым популярно объяснили, чем чревато отступничество. В результате в городских моргах появилось с десяток неопознанных, изувеченных до неузнаваемости трупов, но после этого Максим почувствовал на себе косые взгляды авторитетов среднего звена. В этих взглядах прочитывалось: мол, а если мы завтра захотим уйти — тоже завалить прикажешь?
Это были первые симптомы разброда и шатания, и Нечаев понял: искусственно созданный «король крыс» разросся и обнаглел настолько, что контролировать его с каждым днем становится все трудней.
Тяжело складывались отношения и с авторитетами среднего звена, недавними пэтэушниками, завсегдатаями «качалок» и стрелковых тиров. Быстрые и легкие деньги кружили голову этим недалеким парням, привыкшим жить одним днем. То, что первое время сабуровские сознательно выводились из-под ударов, сыграло с ними злую шутку: многие посчитали, что для безбедной и сытой жизни достаточно старых дивидендов и нечего суетиться. Дисциплина стремительно падала, и Нечаеву пришлось принять крутые и потому мало популярные меры.
Однажды в каком-то совместном застолье Сытый, один из самых авторитетных бригадиров, заявил: мы-де все люди взрослые, а многие еще — и сидевшие, так что прыть свою маленько попридержи.
Что-то еще? — слегка побледнев, спросил Лютый и так глянул на Сытого, что тот отвел глаза.
Да нет, просто многие пацаны тобой недовольны, — выдавил он из себя, хорошо понимая, что Нечаев так от него не отстанет.
И чем же они недовольны? — недобро усмехнулся Максим. — Тем, что еще год назад одни на балдоху через решки смотрели, другие на «химии» вкалывали, третьи после черепномозговой травмы рады были хоть ночными сторожами на ринге работать, а четвертые после дембеля по дворам слонялись, не зная, куда себя приткнуть? Вспомни, чем ты сам занимался? В Чечне год служил, потом за мародерство сел, вышел… Да для тебя сраные сто долларов были тогда целым состоянием! А сейчас на навороченном джипе разъезжаешь, на Канарах пузо нежишь да блядей манекенщиц каждую неделю, как перчатки, меняешь!