Король Крыс

Доценко Виктор Николаевич

С одной стороны, все, и правоохранительные органы в первую очередь, считали Нечаева М. А. несомненным лидером. С другой — никто, или почти никто, из посторонних не знал, что никакой реальной властью он больше не обладает.

Но в последнем, заключительном акте этого грандиозного шоу Лютому необходимо было снова предстать в образе лидера!

И сделать это Нечаев мог, лишь физически устранив Кактуса и наиболее преданных ему людей. Он не сомневался, что Фалалеев тоже подумывает о ликвидации его, Нечаева, а поэтому следовало поспешить.

Взглянув на плачущее серое небо, Максим

почувствовал себя предельно неуютно. Неожиданно в памяти отчетливо и выпукло, как строка в типографском линотипе, всплыло давешнее предложение Прокурора: «Есть два варианта. По первому, мы выводим вас из операции…».

— Черт, связался на свою голову, — хмыкнул Лютый, извлекая из выдвижного ящика стола мобильный, и тут же подумал о том, что, возможно, не стоит горячку пороть, а надо попытаться подыскать какой-нибудь компромиссный вариант.

Впрочем, уже через минуту Максим отверг эту мысль: в подобных ситуациях компромиссов быть не может. Как говорили его лысые амбалистые друзья, да — да, нет — нет. Ему, и только ему изначально предназначалась и роль создателя, и роль ликвидатора «короля крыс», и, взявшись за первую, он обязан был сыграть и вторую.

Набрав номер Сытого, Максим после приветствия коротко спросил:

Какие новости?

Он уже привык к неопределенным, расплывчатым ответам Сытого: мол, все ништяк, все по плану, бизнеснюги бабки за «охранные услуги» отстегивают, конкуренты мандражируют, и хотя в последнее время менты сильно наседают, это, мол, неизбежные издержки их тяжелой и опасной профессии…

Однако на этот раз Максим услышал нечто конкретное.

Вчера наши пацаны в Люберцы на стрелу ездили с внуковскими, ну, по поводу того оптового рынка, ты ведь в курсах. Наших двоих подранили, зато мы трех ихних завалили и еще одного с собой привезли. Раненый. Типа как пленник.

И что? — Вопрос он задал, скорей, по инерции: подобная рутина давно уже перестала его интересовать.

Щас с ним Прозектор наш работает, — злорадно хмыкнул Сытый.

Олег Гончаров, недоучившийся курсант военно–медицинской академии со странным на первый взгляд прозвищем Прозектор, как раз и подвизался в группировке для подобных случаев. Профессионал по навыкам и садист по натуре, Прозектор мог разговорить кого угодно. Камера пыток, оборудованная в головном офисе — загородном коттедже на Рублевском шоссе, давала сто очков вперед и подвалам испанской инквизиции, и сталинско–бериевским застенкам. И не было, пожалуй, ни единого человека, которого бы садист не расколол максимум за полчаса.

Ну, и что сказал этот внуковский? — вяло спросил Нечаев.

А спустись вниз, сам услышишь, — ответил Сытый с каким-то угрожающим злорадством.

Через десять минут Нечаев, стараясь не касаться влажных заплесневевших стен, шел по небольшому коридорчику цокольного этажа.

С лязгом открыл тяжелую железную дверь и, морщась от запахов пота, химических реактивов, подсохшей блевотины и свежей крови, шагнул вовнутрь.

На гинекологическом кресле лежал прикованный наручниками совершенно обнаженный мужчина атлетического сложения. Свежие кровоподтеки, заплывшее сукровицей пулевое ранение в предплечье, меловое лицо с обескровленными фиолетовыми губами — все это свидетельствовало, что пленник потерял много крови.

Рядом, у столика с разложенными на нем медицинскими инструментами, шприцами, мензурками и аптекарскими пузырьками, стоял невысокий худосочный субъект — это и был Олег Гончаров по кличке Прозектор.

Сытый и еще несколько «быков», развалившись в креслах напротив, курили и перебрасывались репликами по поводу происходящего. В глазах сабуровских явственно прочитывалось напряженное ожидание: так приятно посмотреть, как эта внуковская сука будет корчиться, кричать, молить, чтобы ее не мучили, а замочили сразу!

Кто он такой? — спросил Лютый, кивнув в сторону гинекологического кресла, где лежал мужчина.

Погоняло — Минька, у внуковских типа как «звеньевым» был, — подал голос Сытый. — На стреле, сучонок, Керогаза и Гнутого завалил. Ну, ты ведь в курсах: внуковские теперь с Силантием очаковским объединились. Вот мы и ждем, что он скажет, где его старшие затырились. Базар у нас к ним один деликатный есть.

Прозектор, наполнив шприц из какого-то пузырька, вопросительно посмотрел не на Максима, а на Сытого, что лишний раз напомнило Нечаеву о его призрачной власти.

Давай, — стряхнув сигаретный пепел в угол, произнес авторитет.

После инъекции пленник пришел в чувство. Сперва попытался подняться, а когда не удалось, пробормотал какое-то ругательство и затих.

Сейчас оклемается, — прокомментировал садист и виновато заморгал, будто бы в том, что Минька не сразу пришел в себя, была его вина.

И действительно, через минуту внуковский пришел в себя окончательно. Приподнял голову, вперив мутный взгляд сперва в Прозектора, а затем в Лютого. Несомненно, Минька сразу понял все, и глаза его подернулись липкой пленкой животного ужаса.

Садист вновь обернулся к Сытому: мол, сам будешь допрашивать?

Тот кивнул и, поднявшись с кресла, подошел поближе. Постоял, покачал головой, а затем, недолго думая, ткнул тлеющей сигаретой в ребра.

А–а-а–а!!! — заорал парень, и его вопль многократным эхом пронесся под сводами пыточной.

Ну зачем же так, — с профессиональной непосредственностью вздохнул Прозектор. — Надо доводить его до кондиции постепенно, аккуратно, наращивая ощущения боли и страха. Давай, лучше я буду работать, а ты спрашивай.

Видимо, авторитет Гончарова как инквизитора был непререкаем, и Сытый с явным неудовольствием отошел от несчастного Миньки.

Та–а-ак… Говори, где твои старшие обитают? — спросил он, и Лютый, стоявший неподалеку, различил в глазах говорившего злобные огоньки, как в тлевшей мусорной куче.

Не знаю, — упавшим голосом проговорил пленный. — Мы с ними только по пейджеру связываемся. Когда нужны — они нам звонят.

Сытый коротко кивнул — Прозектор, подойдя к столу, взял в одну руку огромные хирургические щипцы, а в другую скальпель. Обошел несколько раз кресло, словно примериваясь, с чего начать, и, остановившись, осторожно провел скальпелем по низу живота. Затем неожиданно резко зажал щипцами мошонку жертвы и аккуратно полоснул рядом — на коже выступила ярко–красная полоса.