Король медвежатников
Шрифт:
И в тот же миг на лестнице отчетливо раздался скользящий звук, как будто кто-то волочил по полу что-то тяжелое. Затем дверь содрогнулась, едва не выскочив из петель, а снаружи раздалось простуженное стариковское покашливание.
Суеверный ужас, неприятный, почти леденящий, сковал тела присутствующих. Место и в самом деле проклятое. Наверняка это был один из чертей, недовольный тем, что незваные гости потревожили его жилище в неурочный час.
Первым опомнился Жак, вскочив с места, он опрокинул стул и метнулся к двери.
— Нас заперли!
Ударами плеча он попробовал отворить припертую дверь, не желавшую поддаваться.
— Давайте все вместе! — крикнул Жак. — Ну, еще раз!
Старый Экзиль вытер со лба проступивший пот и подкатил под дверь бочку, наполненную камнями. Бестолково громыхая, она напоминала колесницу с чертями, что поднялась из земных недр для того, чтобы забрать в адское пекло очередную грешную душу. Колдун усмехнулся, подумав о том, каким ужасом наполнятся души собравшихся, когда они услышат эту дьявольскую музыку. Попробовал на крепость дверь. Изнутри не осилить. И вновь стал подтаскивать к двери ящики, заполненные булыжниками. Подумав, для верности подпер дверь осиновым колом, так-то оно получше будет. Из комнаты стали раздаваться размеренные удары.
— Не нравится, ироды! — довольно проговорил старик и стал по-деловому, без лишней суеты, обкладывать дверь соломой.
— Открывай! — раздавались крики изнутри. — Именем святой инквизиции!
Дверь была крепкой. Прежде чем заманить доносчиков в этот дом, старик специально укрепил ее. Теперь им из этой западни не вырваться.
Чиркнув кремнем, он подпалил солому. Загоревшись, она брызнула во все стороны ярко-красными искрами. Ухватив полыхающий пук соломы, старик вышел на улицу и бросил его под основание дома, где была навалена сухая трава. Огонь разбежался мгновенно, охватив полыхающим кольцом дом, и скоро строение утонуло в пламени.
Стук усилился, голоса обреченных стали слышны громче. Экзиль достал мешочек, развязал его, а потом высыпал заговоренную землю прямо на языки пламени. Вдруг вниз полетела сломанная рама и затерялась в огне. Старик Экзиль увидел высунувшуюся голову, которая, объятая клубами дыма, мгновенно скрылась. А скоро крестовины прогорели, и дом, рухнув, похоронил собравшихся.
Старый Экзиль постоял у пепелища и, насладившись чувством утомленной мести, не спеша побрел домой.
Отряд крестоносцев под предводительством Джулио Мазарина расположился в небольшом городке под Константинополем. Паша трижды отклонял предложение о добровольной сдаче города и хладнокровно готовился к предстоящему штурму. Стены крепости были крепкими и высокими, явно рассчитанными на века. Осадой город было не взять. Как сообщали лазутчики, только одного продовольствия хватит почти на два года. Смерть от жажды осажденным тоже не грозила, так как крепость была построена на двух небольших горных речушках. И граф Мазарин прибегнул к проверенному способу — подкупу. За шапку золотых он уговорил начальника стражи открыть ему ворота.
До назначенного времени оставалось два часа.
Граф Мазарин вышел из шатра. И невольно засмотрелся на ночной город. Над городской стеной возвышались башни, напоминая шлемы. А выше, на горе, вытянувшись свечами к небу, стояли минареты, с которых муэдзины пять раз в день возносили молитвы.
Граф надел шлем и посмотрел на оруженосца, подводившего к нему жеребца. Конь был крепкий, породистый, он привез его из Нормандии, на родине умели выращивать настоящих коней для боя. Здесь, на Востоке, лошади другие: невысокие, нервные и совсем не приспособленные к поединкам. Джулио Мазарин оперся на плечо оруженосца и вдел ногу в стремя.
— Пусть отряд готовится к бою. Мы покажем им, что такое Судный день! — усмехнулся граф. — И только без всех этих походных труб!
Через полчаса двести рыцарей в полном боевом снаряжении выстроились под городскими стенами. Оруженосец, мелкий дворянин из Бургундии, уже закрепил на древке копья «Мадонну».
С графом Мазарином происходила странная вещь: он уверовал в эту картину, как в собственный талисман. Под ее покровительством он прошел не одну сотню километров и даже ни разу не был ранен, а все потому, что каждый вечер молил ее о заступничестве. Женщина — ангел-хранитель мужчины: она его вынашивает в чреве, бережет в младенчестве, заступается за него перед Господом, когда он вступает на поле брани.
Вот в чем сила этой картины!
И что самое удивительное, изображение «Мадонны» за многомесячный путь даже не поблекло, лишь слегка поистерлись уголки холста. Но это неважно!
Граф Джулио Мазарин терпеливо ждал условленного сигнала. Прошло еще несколько томительных минут, и вот на одной из башен одновременно вспыхнули три факела и, совершая круговые движения, словно звали на штурм.
— К бою! На штурм! — выкрикнул граф и, ударив коня шпорами, устремился вперед.
В это же самое время, прогремев цепями, опустился подъемный мост, соединив между собой противоположные берега крепостного рва. В следующую минуту крепостные ворота распахнутся настежь. Они будут открыты всего лишь несколько минут, за это время отряд обязан не только ворваться в город и уничтожить стражу, но и выстоять хотя бы час до подхода основных сил. Не далее как вчера вечером Джулио Мазарин получил послание от Иннокентия III, — кроме обыкновенного напутствия глава католической церкви приписал в самом конце письма: «Я горжусь тобой, сын мой». Взятие крепости, стоящей на пути в Константинополь, Джулио считал неплохим ответом папе римскому.
Две сотни рыцарей, выставив наперевес копья, с отчаянностью обреченных бросились на штурм крепости. Зазвенело железо, забряцало оружие, заржали боевые кони, раздались ободряющие крики. До крепостной стены оставалось еще не менее ста саженей.
С крепостной стены их заметили. Вот просвистела одна стрела, за ней — другая. Одна из них чиркнула по нагруднику и отлетела в сторону. Но все это не опасно — баловство одно. И поздно, — по дощатому настилу уже зацокали кованые копыта.
Ворота распахнулись в тот момент, когда до крепостной стены оставалось метров пятьдесят. С башен раздались тревожные крики, совсем рядом мелькнула стрела, пущенная из арбалета. За ней рассерженно прогудела еще одна. На излете, зло чиркнув по шлему, она отлетела далеко в сторону и зарылась в пыль.
Волнение всадников передалось и коням, которые, хрипя, старались оттеснить друг друга крутыми боками и первыми въехать в проем ворот. Через забрало Мазарин видел, что решетка приподнята наполовину, а в воротах, построившись в тесные ряды, нападавших рыцарей уже дожидались разъяренные сельджуки. Едва не цепляясь шлемом об острые колья поднятой решетки, он промчался сквозь арку с копьем наперевес, увлекая за собой остальных.
— Во славу Господню!
Сломив первую шеренгу сельджуков, Мазарин вклинился в середину их строя.