Король медвежатников
Шрифт:
Подобное поведение Савелия было для нее в диковинку. Даже в самые трудные дни он всегда находил время, чтобы при встрече чмокнуть ее в щечку.
Распахнув дверцы шкафа, он принялся искать нужную рубашку — белую, в тонкую зеленую полоску. Именно в ней он был в день ограбления.
Ага, нашел!
Едва взглянув на правый рукав, Савелий поморщился. Запонки были на месте, но вот среднее гнездо для камушка, там, где должен был находится самый крупный изумруд, оставалось пустым. Сняв запонки, он без слов сунул их в карман. Только зачем комиссару нужно было предупреждать его? Может, он хочет заставить его понервничать? В таком состоянии
Не дождетесь, господин Лазар!
Глава 8 Георгий — значит победитель!
Ехать прямиком до Одессы было неправильно и опасно. Георгий Чернопятов понял это сразу, как только ступил на борт корабля. Немногочисленная команда больше напоминала каторжан, скрывавшихся от преследования, чем обыкновенных матросов. А сам капитан, огромный, как буйвол, детина, очень смахивал на урку с солидным тюремным стажем и, поучая подопечных уму-разуму, энергично размахивал руками направо и налево, в кровь разбивая костяшки пальцев о физиономии непокорных. Георгий понимал: если морячки его не выпотрошат во время плавания, то это за них, не без удовольствия, сделают приятели Савелия Родионова, как только корабль пришвартуется к пирсу. Особенно его смущал боцман, высокий дядька с тяжелым взглядом, — он рассматривал Георгия с таким интересом, как если бы на его столе уже лежала радиограмма с требованием немедленного ареста непрошеного пассажира.
— Господин капитан, мне бы хорошую каюту, — попросил Чернопятов, сунув тому кошель с золотыми монетами.
Взвесив кошель, капитан задержал свой взгляд на поклаже пассажира — небольшом саквояже и свертке, небрежно зажатом под мышкой. На Рокфеллера тот не походил, и потому странным выглядело неслыханное вознаграждение. Может, он сибирский купец, решивший поплавать инкогнито. Такое встречается. А может быть, и разбойник, не знающий счета шальным деньгам.
Впрочем, какая разница!
Равнодушно сунув кошель в карман, капитан подозвал проходившего мимо матроса и сказал:
— Вот что, отведи господина в каюту… ну, та, что для важных гостей.
— Пойдемте, господин, — потянулся матрос к саквояжу Чернопятова.
— Управлюсь сам, — с улыбкой отстранил он протянутую руку.
Если это была одна из самых лучших кают на корабле, то можно представить, в каком состоянии находились худшие. Неприятное впечатление усиливалось еще и оттого, что каюта размещалась близ гальюна, и каждый входивший туда закрывал дверь с такой невероятной силой, что казалось, будто поблизости взрывается бомба. А кроме того, в его каюту по-свойски заглядывала корабельная крыса. Она была такая огромная, что напоминала таксу. Когда Чернопятов попытался выпихнуть ее пинком, то, рассердившись, она вцепилась в его ботинок, оставив на лакированной поверхности заметные царапины. Больше он гостью не тревожил, опасаясь, что ночью эти зубчики могут сомкнуться на его шее. И крыса стала чувствовать себя совсем по-хозяйски: расхаживала по его постели и потихоньку грызла саквояж, в котором хранились камушки.
Самое страшное, что в порыве разыгравшегося аппетита крыса однажды отгрызла кожаный уголок саквояжа. Через прореху могли высыпаться драгоценности. Оценивая нанесенный ущерб, Георгий неосторожно распахнул сумку в тот самый момент, когда дверь в каюту неожиданно открылась. Обычно каюту Георгий запирал, да и в дверь аккуратно стучали. А тут все произошло неожиданно — и в проеме Чернопятов увидел косматую голову боцмана. Следовало немедленно защелкнуть саквояж или хотя бы прикрыть его руками, но от неожиданности он выронил его на пол, и бриллианты, спрятанные в красивые бархатные коробочки, рассыпались по ковру. Один из них, самый крупный, подкатился к тяжелым ботинкам боцмана. Он с легкостью поднял оброненный прозрачный камушек и безразлично протянул его вконец растерявшемуся Чернопятову.
Криво улыбнувшись, моряк сообщил:
— Капитан приглашает вас к ужину, господин Чернопятов.
Проглотив набежавшую слюну, Чернопятов попытался ответить безмятежной улыбкой:
— Я сейчас буду… через несколько минут. Мне надо разобраться с вещами.
Все бы ничего, но выдал голос, внезапно подсевший.
Боцман улыбнулся еще шире.
— О! Как я вас понимаю. Извините за нежданное вторжение, — и мягко прикрыл за собой дверь.
Подняв пустой саквояж, Чернопятов словно попробовал его на вес, а потом что есть силы швырнул в крысу:
— Черт бы тебя побрал!
Разумеется, промахнулся. Крыса, пискнув, проворно отскочила в сторону. Ее остренькая морда выражала крайнее неудовольствие, почти обиду: «Что же это ты так? Мы с тобой почти друзья, а ты бросаешься в меня сумками!»
Отчуждение команды Георгий Чернопятов почувствовал уже за ужином — присутствующие смотрели на него так, как будто его карманы были набиты слитками золота. Где-то они были недалеки от истины. Оставлять камушки в каюте было бы глупо. Савелий завернул драгоценности в тряпку и туго обмотал ее вокруг пояса. Давясь морской капустой, он ловил на себе взгляды морячков, которые щупали его потолстевшую талию взглядами-рентгенами. Они смотрели на Чернопятова как на легкодоступную портовую кокотку. Еще минута, и моряки начнут срывать с него одежду, не дождавшись окончания ужина.
Обошлось. Невинность удалось уберечь, но в эту ночь Чернопятов спал тревожно, просыпаясь от каждого незначительного стука. Дважды в гальюне хлопала дверь, напоминая пушечный выстрел. А под самое утро по надобности вышел и сам Георгий. Уже взявшись за ручку гальюна, он услышал приглушенный бас:
— Я когда к нему вошел, так увидел, как у него бриллианты по всей каюте рассыпаны. Одного такого камушка нам до конца жизни хватит.
Чернопятов нервно сглотнул. Он без труда узнал голос боцмана.
— И зачем ему столько добра-то? — спросил второй.
— А хрен его знает! Натура такая. Ему это добро и за несколько жизней не истратить. Ты ничего не забыл? — спросил боцман по-деловому.
— А то! — удивился второй. Голос его тоже показался Георгию знакомым. Наверное, кто-нибудь из матросов. Их тут пара десятков бегает, попробуй разберись! — Я уже и гирьку приготовил. После такого удара он у меня не поднимется, — многообещающе проговорил второй. — А только потом что мы с ним делать-то будем? Дознание начнется.
Боцман только хмыкнул:
— Выбросим его в иллюминатор на прокорм крабам. Как говорится, концы в воду. Послезавтра в Стамбуле будем. Там я знаю один неплохой ювелирный магазин. Можно сдать несколько камушков и выручить хорошие деньги.
— Понял, — в голосе второго послышалась искренняя радость.
Внутри у Чернопятова похолодело. Стараясь не шуметь, он пробежал в противоположный конец коридора и постучал в одну из кают.
— Откройте, пожалуйста! — зашептал он. — Умоляю вас! Откройте!