Король медвежатников
Шрифт:
И, заложив руки за спину, неторопливой ровной походкой направился в партер. Савелия и теперь не оставило ощущение, что за ним наблюдают. Фойе опустело, если не считать двух-трех пар, запоздало направляющихся в ложи. Да вот еще билетерша, уныло сидящая у дверей.
— Что это был за мужчина, с которым ты только что разговаривала? — стараясь скрыть тревогу, спросил Савелий.
— Ты что, ревнуешь? — почти восторженно воскликнула Елизавета. — Я горжусь! На тебя это так не похоже.
— Нет, но…
— Скажи правду, ты меня ревнуешь! — счастливо улыбалась Лиза.
— Только самую малость, — попытался отшутиться Родионов. — Ну, так что он тебе говорил?
— Он оказался очень милым молодым человеком, делал мне комплименты и говорил, что я невероятно красива. И знаешь, он предлагал мне встретиться завтра.
Савелий Родионов слегка нахмурился:
— Что же ты ему ответила?
— Я сказала, что у меня есть человек, которого я очень люблю.
— Ты правильно поступила, моя девочка, — как можно беззаботнее улыбнулся Савелий.
Взяв под руку Елизавету, он повел ее в зал.
Глава 7 У вас под плащом пистолет?
То, что ощущения его не обманули, Савелий понял часа два назад, когда возвращался из театра. Извозчиком у него оказался старый знакомый — вихрастый парень. Молодец очень напоминал сельского юношу из какой-нибудь владимирской глубинки, и трудно было поверить, что ему довелось родиться среди виноградников Средиземноморья.
Едва экипаж отъехал от Гранд-опера, как за ними увязалась пролетка. Из-за густой темноты невозможно было разглядеть, кто находится в экипаже. Может, та пожилая пара, с которой Савелий встретился глазами, когда входил в партер? Или, может быть, молодой высокий брюнет, с которым он нечаянно столкнулся в дверях, когда проходил в театр? Во всяком случае, его торопливость вызывала подозрения. А может быть, в экипаже восседал зрелый мужчина, что сидел на соседнем кресле и попросил у него бинокль, для того чтобы почетче рассмотреть очаровательную даму, сидящую в ложе напротив?
Как бы там ни было, но пролетка не собиралась отставать даже на метр, держась прямо за ними.
— Направо, — скомандовал Савелий, — теперь до самого конца улицы, а потом повернешь налево.
Извозчик не выказывал удивления, петляя замысловатым маршрутом по парижским улицам, он старательно делал вид, что ничего особенного не происходит. Судя по его лицу, можно было утверждать, что для него нет особой разницы, куда ехать — на площадь Шатле или в захудалую русскую деревеньку Грязнуху. Главное, чтобы клиент сполна оплатил за сбитые подковы лошадок.
Въехали на Монмартр. Впереди, на вершине, сверкала белая шапка Сакре-Кер. Свернули в узкий переулок, в котором с трудом могли развернуться две кареты. Позади метрах в пятидесяти стучали копыта лошадей преследующей их пролетки.
— Гони! — закричал Савелий.
Извозчик, услышав команду, огрел лошадей плетью, и пролетка, постукивая ободьями о булыжник, скатилась с горы и устремилась в ближайший переулок.
— Савелий, что происходит? — взволнованно спросила Елизавета.
— Ничего страшного, дорогая, — ответил Савелий по-русски, — просто за нами увязались какие-то бандиты. — И, повернувшись к извозчику, громко потребовал: — Гони побыстрее. Плачу тройную цену!
Извозчик, весело тряхнув длинным чубом, отвечал:
— Мсье, да за такую цену я могу доставить вас куда угодно даже на собственном хребте. Но, пошла!
Пролетка юркнула в смежную улицу. Дробь копыт, раздававшаяся позади, сделалась глуше, пока наконец не пропала совсем.
— Кажется, оторвались, — произнес Савелий.
— Ты меня пугаешь, — прижалась к нему Лиза.
Родионов улыбнулся:
— Я думал, что с недавних пор тебя испугать невозможно.
— Савелий, ты можешь мне объяснить, что происходит?
— Лиза, честно говоря, я пока сам ничего не понимаю. Но пролетка, что была сзади, ехала за нами от Гранд-опера! Это не могло быть случайностью.
Савелий велел остановиться метрах в ста пятидесяти от дома. Щедро расплатившись с извозчиком, он, взяв под руку Елизавету, повел ее к дому. В соседнем доме, на втором этаже, опять дернулась занавеска. Кто-то внимательно наблюдал за подошедшими соседями. Стараясь не смотреть в ту сторону, Савелий устремился дальше по тротуару. Может быть, все это плод его разыгравшегося воображения. Не стоит быть таким подозрительным. Так ведь и свихнуться можно!
Успокоившись, Савелий слегка сбавил шаг. Платаны, посаженные в ряд вдоль тротуара, бросали густую тень на дорогу, волнуясь при каждом колебании ветра. Но вдруг от стены отделился человеческий силуэт и, застыв, перегородил дорогу. Савелий даже не сразу осознал, что происходит, просто стоявший впереди человек вскинул руку на высоту груди. Тусклый свет фонаря с трудом достигал его фигуры, освещая лишь поднятую руку и плечи. Лица, спрятавшегося в густой тени, не рассмотреть.
Савелий успел толкнуть Елизавету за дерево. Увидел, как она беспомощно опрокинулась, зацепившись платьем за кусты. И тотчас из дула брызнула струя белого пламени. Пуля рассерженной пчелой прожужжала над самым ухом и с глухим стуком впилась в ствол дерева. Савелий отпрыгнул в сторону, укрывшись за деревом, и тут же вторая пуля звонко вошла в древесину, отщепив кусок коры. Он сунул руку в карман, пытаясь выудить «браунинг», но пистолет, зацепившись мушкой за подкладку, не желал извлекаться.
«Дьявол бы его побрал!!» — наконец вытащил Савелий «браунинг».
Выглянув из-за дерева, он увидел, что улица по-прежнему пустынна. В окнах домов по соседству вспыхнул свет.
Куда же он подевался?
Елизавета уже поднялась. Слегка тронула его за плечо:
— Савелий, кто это был?
— Не знаю… Ты не ушиблась?
— Ты от меня что-то скрываешь.
Голос у Лизы был заметно взволнованным. Но в самообладании ей не откажешь.
Савелий повернулся. В темноте глаза Лизы выглядели необыкновенно глубокими.
— Я ничего не скрываю. Не беспокойся.
— Как же мне не беспокоиться, если нас едва не убили. С тобой все в порядке?
Савелий вдруг осознал, что, опоздай он на сотую долю секунды, Елизаветы могло уже не быть.
— Да, — сунул Савелий «браунинг» в карман. — А теперь быстро к дому!
— Господин Савельев, вам не показалось, что наши встречи стали приобретать систематический характер? — комиссар Лазар сложил на животе пухлые ладони.
В этой позе он напоминал Будду. Единственное, что портило его облик, так это угрюмая физиономия.