Король медвежатников
Шрифт:
Барановский был в ярости и, повышая голос, строго отчитывал незнакомца. А тот в свое оправдание лишь что-то басовито гудел. Его голос звучал покорно, чувствовалось, что возражать Барановскому он не отваживался. Дверь в подвал была слегка приоткрыта, и через узкую щель, разрезая тьму, на лестницу падала узенькая полоска света. Стараясь не скрипнуть старыми ступенями, Родионов стал спускаться вниз. Добравшись до двери, перевел дух.
Барановский все более горячился, повышая голос. Его собеседник в свое оправдание негромко бубнил какие-то реплики и затихал.
Сделав
— Я тебе когда принес? Месяц назад, так?
— Так, — виновато протянул собеседник.
— Ты же обещал сделать еще неделю назад!
— Были кое-какие сложности, никак не мог подобрать нужный материал, — виновато оправдывался мужчина. — Все это очень индивидуально.
— Ты позабыл, откуда я тебя вытащил?! — угрожающе напомнил Барановский. — Вижу, что не забыл… Как бы не пришлось вернуться туда снова.
— Господин Барановский, — голос на этот раз прозвучал почти испуганно, — ну нельзя же так сразу!
— В общем, я тебя предупреждаю, — строго напомнил Барановский, опустив руки, — чтобы все было готово через три дня.
— Не все так просто… — попытался возражать неизвестный.
— Я тебе плачу?.. Плачу! Тебе хорошо живется на эти деньги? Вижу, что очень неплохо. Тогда в чем дело? Три дня и ни часом больше!
— Сделаю, — произнес мужчина не без колебания.
— У тебя все имеется? — слегка поостыл Барановский.
— Мне нужен холст.
— Хорошо, завтра будет, — уверенно пообещал Барановский и твердым шагом направился к двери.
Савелий отскочил на несколько шагов и стал быстро подниматься по ступеням.
Распахнув дверь, Барановский продолжал разговор:
— Сделаешь этот заказ, получишь другой. Кажется, ты хотел жениться?.. Так вот, этих денег тебе хватит на то, чтобы не только купить невесте бриллиантовое колечко, но и устроить шикарную свадьбу.
— Спасибо, господин Барановский, — угодливо проговорил мужчина. И уже вслед прокричал: — Я вас не подведу…
Барановский не отвечал. Ступени под его телом тяжело скрипнули. Савелий успел отпрянуть в сторону, спрятавшись за широкое покрывало, висящее на бельевой веревке.
Барановский ничего не заметил. Долгим взглядом скользнул поверх развешанного белья и заторопился со двора.
Выждав несколько томительных минут, Савелий вышел, решив вернуться сюда ночью.
Извозчика Савелий оставил за несколько кварталов от нужного дома. Терпеливо проследил за тем, как тот скрылся за ближайшим поворотом, и только после этого направился в знакомый двор. Обычно такие дворы запирают на щеколду изнутри, но Савелий предусмотрел и этот вариант, — еще днем Мамай выломал доску в углу забора.
Осмотревшись,
Двор из-за темноты выглядел незнакомым и каким-то просторным. Скорее всего, из-за того, что хозяйки поснимали на ночь белье.
Вот и дверь, ведущая в подвал, сейчас она выглядела убогой и низкой. Савелий вытащил отмычку и без особого труда открыл замок. Достал загодя заготовленную свечу и чиркнул спичкой о коробок. Высоко подняв свечу над головой, стал спускаться. Фитилек полыхал ровно, отбрасывая красноватые отблески на стены, лестницу, потолок. Собственная тень выглядела необыкновенно длинной, какой-то угловатой и уродливой. Впечатление такое, что спускаешься не в подвал, а в какой-то тоннель. Но нет, вот она — дверь, выкрашенная в коричневый цвет.
Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы отомкнуть дверь.
Перешагнув порог, Савелий замер. Что это такое? Еще одна мастерская? Сегодня днем он не мог рассмотреть помещение. Странно все это, куда ни пойдешь, везде мастерские художников, как будто весь Париж помешался на изобразительном искусстве.
Оглядевшись, Савелий увидел мольберт, рядом полотно, натянутое на раму. На нем изображен распятый Христос в стиле итальянской школы. Причем лицо прописано с особой тщательностью, фиксируя малейшие нюансы мимики, словно художник сам был свидетелем его страданий. Безусловно, у живописца был талант. А кроме того, он обладал редчайшей способностью вживаться в создаваемый образ.
Интересная работа, спору нет. Наверняка принадлежит кисти какого-нибудь крупного художника. Остается только ломать голову, как она попала в эту простенькую мастерскую, каких только в одном Париже можно насчитать не менее сотни. Кто же автор? Где-то должна быть подпись. Савелий наклонил свечу. Обозначились какие-то каракули. Неужели полотно принадлежит кисти великого Андреа Мантеньи?
Родионову вдруг захотелось притронуться к подписи гениального творца, чтобы собственными руками ощутить вечность. Минуту он боролся с желанием, а потом, уже не справляясь более с искушением, дотронулся до холста. Пальцы, скользнув, размазали аккуратно выведенную подпись.
Вот это да!
Картина была написана всего лишь несколько часов назад. Но человек, создавший ее, бесспорно, обладал необыкновенным талантом подражания, и даже самому Андреа Мантенье не было бы за нее стыдно.
Савелий оглядел мастерскую. В углах комнаты, аккуратно прислоненные к стене, стояли картины в рамках. Их было десятка два. Установив свечу на полку, Савелий взял ближайшую картину и стал внимательно ее рассматривать. На холсте была запечатлена пожилая женщина в высоком головном уборе. Внешне картина выглядела обыкновенно, но в кажущейся простоте чувствовалась твердая рука настоящего мастера. Да и краски казались на редкость сочными, созданными из природных минералов.