Король замка
Шрифт:
Так прошло полтора часа. За это время ничто не подтвердило справедливости моего предположения. Я устала, продолжать работу не имело смысла.
На следующий день мне повезло. Я отслоила небольшой кусочек извести — всего в одну шестнадцатую дюйма, но зато окончательно уверилась в том, что на стене написана картина.
Поиски фресок оказались лучшим, что я могла сделать, чтобы отвлечься от растущей напряженности в отношениях между обитателями замка.
Я расчищала стену. Вдруг из коридора донесся голос Женевьевы.
— Мисс! — позвала она. — Где вы?
— Я здесь, — ответила я.
Девочка вбежала ко мне. Она была в смятении.
— Мисс, из Карефура сообщили, что дедушке хуже. Он спрашивает меня. Пойдемте вместе.
— Твой отец…
— Его нет в замке. Катается верхом… с ней. Пожалуйста, мисс, пойдемте, а то мне придется поехать с конюхом.
Я встала. Сказала, что переоденусь и через десять минут буду ждать ее на конюшне.
— Не задерживайтесь, — умоляла она.
По дороге в Карефур Женевьева молчала. Дом Франсуазы отпугивал и в то же время манил ее.
В вестибюле старого дома нас ждала госпожа Лабис.
— Хорошо, что вы приехали, мадемуазель, — сказала она.
— Ему хуже?
— С ним опять случился удар. Морис пошел звать его к завтраку и увидел его лежащим на полу. Когда ушел доктор, я послала за мадемуазель Женевьевой.
— Он… умирает? — глухо спросила Женевьева.
— Мы не знаем. Он еще жив, но очень плох.
— К нему сейчас можно?
— Пожалуйста.
— Пойдемте со мной, — позвала меня Женевьева.
Мы вошли в уже знакомую мне комнату. Старик лежал на тюфяке. Госпожа Лабис попыталась устроить его поудобнее. Накинула на больного одеяло, поставила в комнате небольшой стол и стулья. На полу даже лежал ковер, но голые стены, распятие и скамейка для моления по-прежнему придавали комнате вид монастырской кельи.
Старик лежал, откинувшись на подушки. Зрелище было не из приятных. Глаза запали, нос заострился; несчастный напоминал большую хищную птицу.
— Пришла мадемуазель Женевьева, сударь, — негромко доложила госпожа Лабис.
На его лице мелькнуло осмысленное выражение. Он шевельнул губами и с трудом произнес:
— Внучка…
— Да, дедушка. Я здесь.
Он кивнул ей и перевел взгляд на меня. Видел он только правым глазом. Левый глаз после удара уже не двигался.
— Иди сюда, — позвал старик. Женевьева пододвинула свой стул к постели, но больной смотрел на меня.
— Он имеет в виду вас, мисс, — прошептала Женевьева, и мы поменялись с ней местами. Старик, казалось, остался доволен.
— Франсуаза, — произнес он, и я поняла, что он принял меня за мать Женевьевы.
— Все хорошо, не волнуйтесь, — сказала я.
— Не… — Он говорил невнятно. — Осторожно. Следи…
— Да, да, — мягко отвечала я.
— Не надо было выходить замуж… за этого человека. Знай, это была… ошибка…
— Все в порядке. — Я пыталась его успокоить.
Вдруг лицо старика исказилось.
— Ты должна… Он должен…
— О, мисс, — взмолилась Женевьева, — мне этого не вынести. Он бредит, не узнает меня. Мне обязательно сидеть здесь?
Я покачала головой, и она выскочила из комнаты, оставив меня наедине с умирающим. Он заметил ее исчезновение и, как мне показалось, обрадовался.
— Франсуаза… Держись от него подальше… Не позволяй ему…
Слова давались ему с трудом, но он изо всех сил старался мне что-то сказать. Я же изо всех сил пыталась разобрать его невнятную речь. Он говорил о графе, и я чувствовала, что, может быть, в этой самой комнате узнаю тайну смерти Франсуазы. А больше всего на свете мне хотелось доказать, что ее муж не имел никакого отношения к ее гибели.
— Почему? — спросила я. — Почему надо держаться от него подальше?
— Грех… грех… — стонал он.
— Вам нельзя волноваться, — уговаривала я.
— Возвращайся домой… Уходи из замка… Там тебя ждут только беды… и смерть.
Разговор утомил его. Он закрыл глаза. Я испугалась, что он умрет, так ничего и не сказав, но вскоре он опять посмотрел на меня.
— Онорина, какая ты красивая!.. Наша дочь… Что с ней станет? Грех… грех…
Окончательно обессилев, он упал на подушки. Я подумала, что он умирает, и пошла к двери, чтобы позвать Мориса.
— Осталось совсем немного времени, — сказал тот.
Госпожа Лабис взглянула на меня и кивнула.
— Мадемуазель Женевьеве следует присутствовать.
— Я приведу ее, — пообещала я, ухватившись за возможность выйти из комнаты умирающего.
В коридоре стоял полумрак, повсюду чувствовалась смерть, я слышала ее дыхание. Но это было не все. Дом, в котором смех считался непростительным грехом, походил на темный подвал, куда не проникает ни лучика света. Как бедная Франсуаза могла быть счастлива в таком доме? Представляю, как она радовалась переезду в замок!
Я подошла к какой-то лестнице и посмотрела наверх.
— Женевьева, — тихо позвала я.
Нет ответа.
На лестничной площадке было окно, но плотные занавески, висевшие на нем, не пропускали света. Я отодвинула их и выглянула в заросший сад, потом тщетно попыталась открыть окно. Видимо, его не открывали много лет. Я надеялась увидеть Женевьеву и помахать ей, но в саду ее не оказалось.
Я снова позвала ее. По-прежнему, никакого ответа. Тогда я стала подниматься по лестнице.