Король замка
Шрифт:
Мы вошли в комнату Женевьевы и стали прислушиваться. Тишина.
— Подождите минутку, мисс, — взмолилась она. Они то замолкают, то стучат снова.
— В какой стороне?
— Не знаю… Думаю, прямо внизу.
Прямо внизу было подземелье. Женевьева об этом, конечно, знала.
— Сейчас опять начнется, я знаю, — не унималась Женевьева. — Вот! Кажется, я слышу…
Мы сидели, напряженно прислушиваясь. В липах под окнами кричала какая-то птица.
— Это сова, — сказала я.
— Конечно, сова. Думаете, я не знаю! Вот!
Тут я тоже услышала. Шлеп, шлеп. Сначала тише,
— Это внизу.
— Мисс… Вы говорили, что не испугаетесь.
— Давай-ка пойдем и посмотрим, что там происходит.
Я взяла у нее свечу и стала спускаться по лестнице. Женевьева верила в меня, и это придавало мне храбрости, хотя бродить по темному замку было страшновато.
Мы дошли до дверей оружейной галереи и остановились. Снизу отчетливо доносилось какое-то постукивание. Я почувствовала, как по телу побежали мурашки. Женевьева вцепилась в мою руку. В ее испуганных глазах плясали огоньки от горящей свечи. Она хотела что-то сказать, но я приложила палец к губам.
Снова тот же звук.
Снизу, из подземелья.
Больше всего мне хотелось развернуться и опрометью броситься назад, к себе в комнату. Думаю, Женевьеве тоже. Но от меня она такого не ожидала, и я не могла показывать ей, что боюсь, что одно дело быть отважной днем и совсем другое — в подземелье старого замка, глухой ночью.
Она кивнула на каменную винтовую лестницу, и я, одной рукой подхватив длинные юбки и сжимая свечу, другой взялась за веревочные перила и стала спускаться вниз. Женевьева, последовавшая за мной, оступилась, но к счастью, наткнулась на меня и не скатилась вниз по лестнице. Она вскрикнула и зажала рот руками.
— Все в порядке, — прошептала она. — Я просто наступила на свой халат.
— Ради всего святого, придерживай подол.
Она кивнула, но через несколько секунд мы снова остановились, пытаясь удержать равновесие. У меня сердце чуть не разрывалось от страха. Думаю, у Женевьевы — тоже. Если бы в ту минуту она сказала: «Давайте вернемся. Здесь ничего нет», я бы охотно согласилась.
Но вера в меня помешала ей произнести эти слова.
Теперь кругом было тихо. Я прислонилась к каменной стене и сквозь одежду почувствовала, какая она ледяная по сравнению с горячей рукой вцепившейся в меня Женевьевы.
Нелепо. Зачем я брожу по замку ночью? А если нас увидит граф? Как глупо я буду выглядеть! Я должна прямо сейчас вернуться в свою комнату, а утром рассказать о звуках, которые слышала ночью. Но Женевьева подумает, что я боюсь. И будет права. Если я поддамся страху, то наверняка потеряю ее уважение, благодаря которому могу оказывать на нее некоторое влияние. Это влияние было мне необходимо, чтобы помочь ей победить демонов, поселившихся в ее подсознании и толкавших ее на ненормальные поступки.
Я подобрала юбки повыше, спустилась по лестнице и, оказавшись внизу, распахнула кованную железом дверь в подземелье. Темница как будто раскрыла свою черную пасть, вид которой не внушал никакого желания продолжать нашу экскурсию.
— Звук доносится оттуда, — прошептала я.
— О… мисс… Я не смогу туда войти.
— Это всего лишь старые камеры.
Женевьева потянула меня за руку.
— Пойдемте назад, мисс.
Не безумие ли — разгуливать с одной свечой по неровному полу подземелья? Женевьева уже чуть не свалилась с лестницы, а в темнице было бы куда опаснее! Так я себе говорила, но правда заключалась в том, что от мрачности холодных тюремных стен в жилах стыла кровь, и все мое существо рвалось назад, наверх.
Я подняла свечу высоко над головой. Старые стены, плесень и бесконечный ряд темных камер. В двух ближних клетках я различила толстенные цепи, которыми приковывали узников и узниц. Я крикнула:
— Есть здесь кто-нибудь?
Мне вторило жуткое эхо. Женевьева прижалась ко мне, она дрожала.
— Там никого нет, — сказала я.
Девочка быстро кивнула.
— Уйдемте отсюда, мисс.
— А днем вернемся и посмотрим.
— Да-да.
Она потянула меня за руку. Я уже хотела повернуться и скорее уйти, но внезапно мною овладело какое-то странное наваждение. Я бы сказала, что из темноты на меня кто-то смотрит… манит к себе… во мрак подземелья… а может быть — смерти.
— Мисс, пойдемте.
Непонятное чувство прошло, и я отвернулась от тюремных камер.
По лестнице Женевьева поднималась впереди меня. Я еле передвигала ноги, они словно налились свинцом. Мне казалось, что за моей спиной раздаются шаги, что меня сжимают чьи-то ледяные руки и тянут назад, в темноту. У меня перехватило дыхание, сердце тяжелым камнем давило на грудь. Пламя свечи задрожало, и на секунду я с ужасом подумала, что огонь погаснет. Казалось, мы никогда не выйдем наверх. Подъем не мог занять больше минуты, но эта минута показалась мне целой вечностью. Запыхавшись, я остановилась на верхней ступеньке лестничного пролета… у двери в комнату, под которой находился каменный мешок.
— Пойдемте, мисс, — взмолилась Женевьева. У нее стучали зубы. — Я замерзла.
Мы взобрались наверх.
— Мисс, можно я останусь у вас на ночь? — попросила Женевьева.
— Конечно.
— А то… я могу разбудить Нуну, если пойду к себе.
Я не стала напоминать ей, что Нуну разбудить трудно. В подземелье Женевьеве было так же страшно, как и мне. Теперь она боялась спать одна.
Я долго лежала без сна, перебирая по минутам ночное приключение. Страх перед неизвестным, говорила я себе, пережиток, доставшийся нам в наследство от наших диких предков. Чего я боялась в подземелье? Привидений? Того, что существует только в детском воображении?
Но и во сне меня преследовал этот загадочный стук. Мне снилась молодая женщина. Ее душа не находила покоя, потому что она умерла насильственной смертью. Она хотела вернуться на землю и рассказать мне, как она умерла.
— Шлеп, шлеп.
Я вскочила в постели. Это горничная принесла завтрак.
Женевьева, должно быть, проснулась рано, потому что в комнате ее уже не было.
На следующий день я снова спустилась в подземелье. Мне было немного стыдно за свои ночные страхи, и я хотела доказать самой себе, что бояться нечего. Я собиралась позвать с собой Женевьеву, но нигде ее не нашла и отправилась одна. Ночью я действительно слышала постукивание, о котором она говорила, и решила выяснить, что это такое.