Королева морей
Шрифт:
— Конечно, ханум. Я верю в свое счастье.
— Завидую тебе, Бассам. А вот я своего счастья не вижу.
— Ханум зря наговаривает на себя. Будет и у тебя счастье, да еще какое!
Она иногда сама совершала недалекие поездки по торговым делам, хотя этого никто и не требовал. Но не хотелось отвыкать от морского дела. Асия продолжала изучать арабский язык и писала на пергаменте тростниковой палочкой довольно бегло, читала или слушала старинные стихи Амра ибн Кульсума или Аль-Хутайа. С интересом слушала сведущих в стихосложении людей, рассказывающих о разнице между стилями тавиль, камиль
Она часто приглашала бродячих музыкантов и подолгу слушала их песни. Тоска одиночества грызла ее медленно, но постоянно. Она редко вспоминала Ибрагима, Харуна и даже Абу-Мулайла, все чаще уносилась мыслями к родным местам, покинутым не по своей воле восемь лет назад, к Андрею, к первой вспышке чувства, и это казалось ей верхом блаженства. Помыслы об этом занимали голову, будоражили сердце и душу.
— Асия, — уже в который раз говорил ей Хадар. — Вижу, страдаешь ты от одиночества. Неужели нет такого человека, кто тебе даст счастье?
Асия затуманенными глазами смотрела на старика, молчала, словно не понимая сказанного, потом вздыхала и отворачивалась, скрывая грусть и тоску.
Глава 3
НОЧНЫЕ ВИДЕНИЯ
Скучная жизнь иногда разнообразилась выездами на охоту и рыбную ловлю, Асия осматривала флотилии своих лодок, занятых сбором жемчужных раковин.
Десятки небольших посудин покачивались на голубых волнах, ныряльщики с тихим плеском погружались в море, прижимая к себе камни. Асия с интересом наблюдала за результатами, но копаться в зловонных раковинах ей не хотелось. Все здесь провоняло гниением, люди болели от постоянного нахождения на глубине.
— Вот этого надо отстранить от работы, — говорила она, указывая на истощенного и больного старика, которому было лет тридцать.
И начинались вопли этого молодого старика, умоляющего не отбирать его заработок и не лишать единственного способа прокормить семью.
— Ты же умрешь скоро, — удивлялась Асия. — Тебе нельзя больше опускаться на глубину. Посмотри на себя.
— Ханум, я все буду выполнять, не прогоняйте меня! Аллах вас не забудет своим вниманием! Сжальтесь!
— Пусть получает половину своего заработка и ищет другую работу, — распорядилась Асия.
— Асия-ханум, — вмешался Бассам. — Над тобой и так смеются остальные купцы. Да и ловцы не очень-то понимают тебя. А этот доходяга и так не выкарабкается. Полгода — и он окочурится. Пусть работает, ханум.
— Не убеждай, Бассам. Так нельзя. Мы все равны перед Богом. Не хочу, чтобы у меня умирали ловцы. Оставим это!
И только встречая сгорбленного Луку, она отворачивалась и не хотела о нем говорить. Ей докладывали, что он хочет с ней поговорить, но Асия в такие минуты сердилась, замыкалась в себе и старалась остаться одна.
— Он изменил мне, обманул, — говорила она с волнением в голосе. — Для него я не существую. Он сам выбрал свою судьбу. Это не человек. Пусть подыхает на работе.
Последнее время Асия стала замечать, что неожиданно и необъяснимо вдруг становится взволнованной и нервной. Эти приступы учащались, что начинало тревожить. Она терялась в догадках, хотя уже знала, что ее ждет в недалеком будущем нечто значительное, но пока неясное.
Она жаловалась Хадару:
— Хадар, миленький! Мне что-то тревожно и тоскливо. Что-то надвигается, а я не могу уразуметь, что же. Помоги разобраться.
— Асия-ханум! Тут я тебе не помогу. Жди и дождешься. Аллах не оставит тебя своим озарением. И не волнуйся попусту.
— Что-то тревожит меня, ночами с трудом засыпаю. Что это?
— Засиделась ты в своих покоях, Асия-ханум. Вон и полнота появилась. Не поехать ли тебе на охоту? Там и развеялась бы.
Асия вздыхала, ломала голову, но чувства молчали. А ночи становились все несноснее. Она металась по жаркому ложу, испарина на теле раздражала. Асия звала служанку, требовала воды, лекарства от бессонницы, ругала всех в раздражении и лишь под утро засыпала. Спала чуть ли не до полудня, вспоминая неясные сны, разобраться в которых не могла.
— Найди гадалку, Мичуль, — приказала однажды Асия своей служанке. Она боялась гадалок, но их предсказания волновали и заставляли сердце томительно сжиматься. Это развлекало и переключало мысли.
Древняя старуха неторопливо манипулировала своими амулетами. Вонь ее грязного тела висела в комнате, затемненной приспущенными шторами. Сухие шкуры змей, высушенные мышиные хвосты, клыки неизвестных животных и различные порошки — все это пошло в ход в проворных руках старухи. Невнятное ее бормотание Асия плохо понимала. Она напрягала слух и внимание, а старуха будто и не для нее гадала. Асия завороженно глядела на коричневые руки в проступающих жилах, почти лишенные мяса.
Наконец старуха качнулась, закрыла глаза и затихла. Асия затаила дыхание в ожидании.
— Молодую ждет муж, богатый и важный, — шамкала она уже внятно и медленно, словно пережевывая слова. — Ханум встретит его и будет счастлива. Скоро прилетит синяя птица счастья! Скоро! Готовься, ханум. Муж будет в возрасте, но ты не смущайся. Он силен, как лев пустыни, вынослив, как верблюд, и такой же высокий. Он твой, твой, твой…
Старуха умолкла и больше не проронила ни слова. Молча собрала свой колдовской скарб, молча, не поклонившись, взяла золото и тихими шажками просеменила к двери.
Асия долго еще сидела в оцепенении. Сердце колотилось гулко и отчетливо.
С этого времени каждую ночь стали ей приходить во сне такие неясные, надвигающиеся с неумолимой быстротой видения, объяснить которые никак не удавалось.
Асия целые дни готова была обсуждать сны со своими служанками, и те старались угодить госпоже, предрекали принца красоты необыкновенной и просили Асию не оставить их своими милостями. Она злилась и прогоняла служанок прочь.
Время шло, но видения не прекращались, а иногда принимали вполне определенные очертания какого-то мужчины. Он был очень высок, приходилось задирать голову, чтобы увидеть его лицо. Это никогда не удавалось, и Асия просыпалась с чувством неудовлетворения и досады.