Королева ночи
Шрифт:
В какой-то момент дети вырастают и начинают искать свои пути, ведущие к смерти.
Какое это замечательное ощущение, когда перед тобой лежит весь мир, или если хотите — чистый лист, на котором можно написать все, что захочешь.
Это потом когда проживешь немного, пройдешь отмерянную тебе часть пути и определится рисунок твоей судьбы, только тогда станет ясно, что все было иллюзией.
И окажется, что идти можно только в одном направлении, дорога всего одна, да и та ведет к могиле. Кто идет короткой дорогой, кто длинной, но все в одно место.
Но пока почему бы не порадоваться своим первым шагам, особенно когда экипирован на славу, молод, неопытен и готов ко всему новому?
Именно такое чувство я испытывал, вышагивая по булыжной мостовой, старясь держаться подальше от мутного дурно-пахнущего ручейка нечистот бегущего посередине улицы.
При этом не забывал зорко смотреть по сторонам, чтобы не напороться на кого-либо из стражей или друзей отца — кончиться это могло плохо…
Сражаться с ними мне не хотелось, могли и убить, тем более, что стражники по одному не ходят…
Никита исчез, он услышал его торопливые удаляющиеся шаги. Лежать рядом со своей же рвотой, и ощущать ее гадкий запах, даже думая, что умираешь — не самое приятное занятие.
Поэтому Костя согнул ноги в коленях и оттолкнуться от земли, пятки скользили по влажному мху, но ему все-таки удалось сдвинуться на десяток сантиметров. Этого было мало, запах никуда не ушел, а стал еще омерзительнее, пришлось двигать онемевшими конечностями до тех пор, пока он не уткнулся головой в кусты.
Острый шип расцарапал ухо, но одной царапиной больше, одной меньше — какая разница, если все равно скоро умрешь?
Его не это заботило, а запах.
Герой не должен умирать в своей собственной рвоте, а как-то по-другому более красиво, сжимая в руках меч. Но его оружие осталась в ноге нечисти, которая если верить Никите, наткнулась на его копье и умерла. На это он даже надеяться не мог, хоть и видел краешком глаза, что оно падало именно на копье.
Кусты как место упокоения ему не понравилось, люди не смогут увидеть его мужественного лица среди колючих веток и изумрудной листвы. Пришлось снова двигаться.
Невероятным образом, кусая итак уже распухшие от боли губы, Косте удалось перекатиться в сторону, снова оттолкнуться, потом еще раз, и… упереться головой в дерево.
Запаха больше не чувствовал, но не потому, что его не стало, просто боль стала настолько нестерпимой, что он снова потерял сознание.
Очнулся оттого, что на него снова вылили воду. Костик открыл глаза и увидел все того же Никиту, стоящего над ним с флягой воды с радостным улыбающимся лицом.
— Ты же ушел, — Костя мужественно боролся с вновь подступающей рвотой. — Зачем вернулся?
— Я подумал, что буду выглядеть в глазах всей деревни дураком, если окажется, что ты не умер, — радостно произнес мальчик. — А потом еще ни разу не видел, как кто-то умирает. Мертвых видел, а как умирают нет. Вот и решил, что нужно остаться и досмотреть до конца.
Никита вытащил из брошенного своего мешка хлеб и сыр и стал есть, не отводя взгляда от его искореженного нелепо повернутого тела.
— Кстати, а чего ты уполз с поляны? Я бы тебя не нашел, если бы ты не взборонил весь мох, сначала даже подумал, что тебя какой-то зверь утащил, чтобы съесть. В этом лесу много зверья питающегося падалью.
— Я еще не падаль…
— Но ведь будешь же! — Столько радостного оптимизма было в этих словах, что юноша тут же решил, что в этот раз он не умрет, чтобы не доставить веселья мальчишке. — Я тебя хоронить не буду. Бабка Маланья говорит, что этого делать не надо, животные и растения сами съедят твой труп, тогда жизнь в этом месте будет продолжаться, а твоя душа перейдет в того, кто тебя съест. Так что ты не зря умрешь, а накормишь животных, птиц и растений…
— Дай попить, — прошептал Костик. — Я от тебя столько глупостей за пару часов услышал, сколько не слышал всю жизнь. К тому же меня почему-то твои слова не утешают…
Никита сунул его в рот флягу, ударив при этом довольно болезненно по зубам. Костя выругался шепотом, по-другому не получалось, и стал глотать безвкусную холодную воду.
— Так ту я тварь убил или не ту?
— Не беспокойся, можешь спокойно умирать, это та самая нечисть, что утащила сердце и Николая — деревенского сторожа.
— С чего так решил?
— Я нашел в кустах охранника уже мертвого, тут недалеко, думаю, тварь его тащила, тащила, а потом стукнула об дерево, убила и расстроилась.
— Интересно почему она расстроилась? — Костик пошевелился, боль так и ходила в нем волнами, и было ее много, каждый раз поворачиваясь, да и просто двигаясь, он открывал все новые и новые ее очаги. Теперь юноша начал понимать это слово, действительно, внутри все горело огнем.
Досталось ему изрядно, если бы нечисть сама на копье не напоролась, быть ему сейчас мертвым, как деревенскому охраннику.
— Так все же просто, — мальчик сел с ним рядом, вытащил из котомки дурно-пахнущую мазь и начал деловито смазывать его ранки, мазь была едкой, и она обжигала не хуже йода, так, что юноша даже зубами заскрипел, при этом сдерживаясь, чтобы не заорать. — Твари колдун наверняка приказал притащить живого человека, а она споткнулась об поваленный ствол, сторожа выронила, головой его стукнула о дерево — тот и умер.
Зверюга, я думаю, уже собралась идти снова в деревню за другим человеком, да тут услышала, что мы идем. У них уши, видел какие большие? Вот и побежала нас ловить, точнее тебя, я-то поумнее оказался, на дерево залез, а тебе с ней драться пришлось…
— Да, уж… — вздохнул Костик, понимая, что сейчас он слышит ту версию, что будет рассказана в деревне: как ловкий и умный мальчик Никита справился с жутким зверем, руководя боем с дерева, подсказывая своевременно, что и как нужно делать неумелому и глупому чужаку. — Дай еще воды. Кстати, а сердце ты нашел, из-за которого все и началось?