Королевская няня
Шрифт:
Мой «парень» смотрел вдаль, будто напротив не стоял здоровенный проектор, и жевал… соломинку.
В какой-то момент Дмитрий словно очнулся и заметил меня.
— Лиза! — ахнул он.
— Дмитрий, — вздохнула я.
Он продемонстрировал мне нехитрый стол. Пирожные, с которых почему-то тёк крем, термос с чаем, как я и просила.
На экране по хлопку Дмитрия начались титры «Унесённых ветром». Сказочно…
— Смотрите. Тут пирожные… два вида. И вот, чай.
— Сами заваривали? — спросила я, усаживаясь
— М-м… — неопределённо промычал Дмитрий и налил две кружки.
— В чём разница? — я кивнула на пирожные, макнула палец в крем и, попробовав, поняла, что это мороженое.
— Эти с шоколадом, эти с мятой.
— Забираю шоколад, — и я отложила себе оба кусочка.
— Не любите мяту?
— Люблю, но не в мороженом. Шоколад как-то попривычнее. У меня к нему слабость. Ну что? Смотрим фильм?
Хоть тут Дмитрий не промахнулся. Всё-таки кино — отличный способ не болтать и не выдумывать темы для разговора.
Всё и так ясно!
Фильм! Вас связывает фильм, и это прекрасно!
Я откинулась на подставленные подушки, взяла дымящуюся кружку с чаем и тарелку с пирожными, в которых опознала брауни. По крайней мере, это должно быть вкусно. Кондитер у Королёвых был прекрасный, жаловаться не на что.
И всё-таки… ну как заморочился-то! И десерт, и фильм, и пляж.
С одной стороны, жаловаться — с жиру беситься. С другой… наслаждаться почему-то не удавалось. Я всё ещё злилась на Ивана и его слова.
«Не жена она мне… не жена!» — в моей фантазии он изъяснялся голосом Ивана Васильевича из одноимённого фильма. Ну каков подлец…
От этого «предательства» даже обидно за Оксану, и из головы, паразит, никак не выходит.
— Чай с алкоголем что ли? — спросила я, делая очередной глоток и принюхиваясь.
— Нет… травяной. Расслабляющий.
— М-м, — я кивнула.
И вернулась к своим безрадостным мыслям.
От чая тело и правда расслаблялось, да настолько сильно, что по нему прямо-таки тепло проходило волнами.
Одна… вторая… третья.
Кайфовый чай.
Я прикончила брауни, отставила в сторону и вылила из термоса остатки чая в свою кружку.
— Не против? — собственный голос показался каким-то приглушённым и томным.
— Нет, — Дмитрий же говорил спокойно, его кружка была ещё полной. — Я чаи как-то… не особо. Может, вина?
— Пейте. А я ваш чай выпью.
И Дмитрий, как волшебник, достал из-под подушек бутылочку белого.
На экране все стали кричать: «Война! Война!»
А Скарлетт согласилась стать женой Чарльза Гамильтона.
— Ну какова… — фыркнула я. — Она же… Эшшли люббит.
Я тянула согласные, и это было жутко смешно. А цветные круги перед глазами добавляли ситуации праздничного флёра.
— Прам… пам… — шепнула я, прислушиваясь к собственному голосу.
— Ну…
Я медленно повернула к нему свою жутко тяжёлую голову и улыбнулась. Улыбнулась… потому что Дмитрий был будто нарисованный принц из сказки. Луна подсвечивала его силуэт, волосы колыхались, словно колосья ржи в чистом поле… если прислушаться, фоном пел Расторгуев… зуб даю.
Я вроде всё понимала, но было настолько хорошо, что думать ни о чём особо не хотелось. Хотелось купаться.
Озеро так и манило, но тут экран вид загораживает… и Дмитрий развалился.
Я долго пялилась в пространство, не вникая в фильм и представляя, как войду в воду. А потом снова обернулась на Дмитрия и обнаружила, что бутылка вина пуста, а он спит как младенец.
Вот и чудненько. Пора купаться!
И я махом допила остатки чая.
Глава 26. Королевское представление
Спектакль в трёх действиях
Действие первое. Брошенная жена
Оксана рыдала навзрыд, будто желала вылить всё своё горе в одной мелодраматической сцене, а после изменить жизнь навсегда. Это был плач отчаяния, после которого «героиня что-то понимает». Это была истерика.
И Иван уходил из комнаты, уверенный, что всё делает правильно.
Не оттого, что Оксану ему не было жаль, а только оттого, что уж больно органично она смотрелась: такая вся красивая, распростёртая в шелковом пеньюаре по простыням. Она будто на то и рассчитывала, что весь вечер будет страдать.
И не то чтобы она была недостаточно хороша, чтобы утешить и приласкать, но какое-то шестое чувство, невзирая на жуткое состояние крайнего опьянения, тянуло прочь из комнаты. И Иван же впервые чуть было не поддался на женские чары Оксаны. Чуть было не ответил на её поцелуи и ласковые слова.
Однако, к счастью, сам бог в лице мелкой собачонки детей, Джека, удивительным образом спас его от падения.
Джек скрёбся в дверь с обратной стороны, и Иван, привлечённый этим звуком… отступил.
— Я пойду, — пробормотал он.
— Ты меня не хочешь? — спросила Оксана.
— Не хочу, — ответил Иван.
— Я тебе не верю! — взвизгнула Оксана.
— Мне жаль, — пожал плечами Иван и был таков.
Джек сидел под дверью и скулил.
Его забыли в коридоре, и несчастный маялся, не зная, куда же себя пристроить. Все ходили мимо, и никто ему не помогал. К тому же с бедолагой никто не гулял, он был несчастным и требовал внимания.
— Что такое, пёс? — спросил Иван, стараясь думать о чём угодно, кроме того, что поселил в голову чёртов чай.