Королевская охота
Шрифт:
— Удивляюсь я тебе, кузен, — жадно припав к фляге с водой, которую ему подал один из людей барона, сопровождавших его из самых Шелкопадов, Шаттим выхлебал чуть ли не половину и отдал Хаскальфу. — Как ты ещё не сточил свой стержень, болтающийся между ног? После ночных трудов отсыпаться нужно, а ты шпагой махать меня заставил.
— Женщины дают усладу, а тренировки — бодрость духа и тела, — хохотнул кузен, вытирая лицо рукавом пропотевшей рубашки. — А ты стал жирком покрываться, братец. Пошли, посидим в теньке. Не переношу эту адскую сковороду. Даже через подошвы сапог ощущаю, как пятки горят.
Они
— Значит, наш прохиндей жив остался? — поинтересовался Хаскальф, откинувшись спиной к тёплой стене дома. — Подумать только, никакая зараза его не берёт.
— Меня беспокоит, почему Котрилу не оторвали голову в столице, а решили использовать и дальше в качестве посредника, — барон делился своими сомнениями с родственником, потому что в Фарисе у него больше не было человека, которому можно было довериться. — Он потерял письмо, умудрился попасть в руки того самого командора из Скайдры, и остался жив!
— Клеман, гляди на всё проще, — кузен запрокинул голову и сделал несколько глотков из фляги. — Рыжий дьявол с разноцветными глазами умудряется вертеться между двух огней, но при самом поганом развитии ситуации встанет на сторону герцога.
— Почему ты так считаешь?
— Когда в твоих руках оказался филактерий Норанов, то мы слишком уверовали в удачу. Я тогда подумал, что не может быть всё так просто. Пришли в Фарис, показали филактерий герцогу, ты продемонстрировал, как артефакт тебя принял, и отдал его в руки Тенгроуза — и всё? Тебя провозгласили истинным потомков Норанов? Да хрен там! Почему Петрик тянет с оглашением, не представляет тебя народу? Да потому что сам хочет напялить корону на свою башку!
— Так мы и предполагали такое развитие событий, — опустил плечи Шаттим, словно на них бросили мешок с речным песком. — По сути, артефакт принял и меня, и герцога. А мы ведь нисколько не родственники.
— Вот! — Хаскальф поднял палец в назидание. — Поэтому Тенгроуз хочет использовать тебя втёмную, подставить под гнев короля. Когда ты выйдешь на сцену и объявишь себя потомком Норанов, будь готов, что герцог тебя предаст. Устранив основного конкурента чужими руками, он сам объявит себя истинным правителем.
— Бред! — фыркнул барон, не так уверенно, как хотелось. Он ведь и сам иногда так думал, ворочаясь ночами в постели, совершенно потеряв сон.
— Ну не скажи, братец, — кузен вздохнул. — Ты думаешь, почему я предпочитаю ночевать в борделях, а не под крышей герцогской крепости? Боюсь. Перережут нас в один момент. Думай, Клеман, думай. Мы можем остаться в Фарисе какое-то время и подождать, чем закончится история с филактерием. Если Петрик станет пихать тебя вперёд, будь настороже. Так и произойдёт, как я сказал. Будь ты единственным претендентом, я бы не волновался. Но мы сами видели, как филактерий засветился в руке Тенгроуза! Вот тогда стало не очень весело. Понимаешь?
— Сбежать предлагаешь?
— Зачем же сразу сбегать? Мы не из пугливых, да, братец? Подождём, куда ветер подует. Но «Андру» нужно держать наготове.
— Кстати, где она? — оживился барон. — Раус перегнал её в укромное место?
— Да, в пяти лигах вверх по реке. Там куча заросших островков, между которыми спокойно спрячется дрек. Если особо не приглядываться, не найдёшь.
— Охрана на месте?
— Да, не переживай. Парни оттуда не уйдут без приказа.
— Пять лиг — слишком много, — покачал головой барон. — Если нам придётся бежать…
— Возьмём лошадей, — Хаскальф полил на лицо воду из фляжки. — Поверь, кузен, когда начнётся заварушка — которая уже на носу! — подгоним дрек поближе. А потом уйдём на гравитонах.
Он посмотрел на разморённого местным солнцем Шаттима и хлопнул его по колену.
— Давай-ка, братец, прогуляемся по городу! Покажу тебе злачные места, где местные петухи любят бить друг другу морды. Глядишь, и мы кровушку кому-нибудь пустим. А то ты совсем закис. Так нельзя. Потом в бордель заглянем.
— У меня есть девка, — хмыкнул барон.
— Ты в своём уме, Клеман? Нашёл, с кем кувыркаться! Ещё, поди, перед ней язык распускаешь? Она же, как пить дать, доносит герцогу!
— Совсем-то за дурака меня не считай! — рыкнул барон, мгновенно преображаясь. — Девка своё дело делает безупречно, а мне больше ничего и не надо. Думаешь, я с ней о политике болтаю? Пойдём бесчинствовать, раз предлагаешь!
— Вот это другое дело! — обрадовался Хаскальф. — Надо только переодеться.
И они пошли, взяв с собой четверых слуг — крепких и здоровых ребят, умеющих не только махать палашами, но и аккуратно бить дубинками. Кстати, в этот раз они их и взяли, так как в Фарисе существовал запрет на открытое ношение длинных клинков, если только владелец не является дворянином. Поэтому барон Шаттим и Хаскальф были при шпагах, а сопровождавшие их бойцы прятали дубинки и кастеты под сюртуками.
Весь остаток дня они «бесчинствовали», стирая подошвы сапог в попытке обойти все таверны, начиная от Герцогского квартала и заканчивая теми, которые находились в районе порта. Там собиралась не самая приятная для задушевных бесед публика. Кузены опорожнили изрядное количество бутылок вина и дважды сцепились с местными бандитами, почему-то решившими, раз сеньоры пьяны, их карманы можно облегчить, а то и вовсе прирезать. Одна шпага стоила целое состояние, невиданное для портовых оборванцев. Единственное, чего они не учли, так это наличие хмурых и плечистых слуг, что привело к печальным последствиям. Дело закончилось тремя убитыми болванами, слишком смело бросившимися на сеньоров, и десятком покалеченных с раздробленными конечностями, разбитыми головами и резаными ранами. Всё-таки барон Шаттим не потерял хватки, лихо протыкая шкуры местных бродяг, да и Хаскальф душу отвёл.
В благодушном настроении, без потерь в личном составе, они вернулись в Герцогский квартал, но здесь их ожидала неприятность. Ворота уже были закрыты, и охрана не собиралась их запускать внутрь. Барон мгновенно вспылил. Вино и до сих пор кипевшая кровь давали о себе знать.
— Кретины! Я гость герцога Тенгроуза, барон Шаттим! Открывай ворота!
— Подожди, кузен, — Хаскальф при свете фонарей, стоявших на приступках стены, разглядел молодых стражников, угрюмо слушавших барона, изрыгавшего ругательства. — Кто ваш сержант? Андекар или Найкл?