Королевские игры

Фэйзер Джейн

– Всего лишь правда, которую знают все.

Фрэнсис надулась и, не проронив больше ни слова, принялась сосредоточенно вынимать из ушей тяжелые серьги с бриллиантами.

Летиция строго посмотрела на несдержанную особу. По линии третьей жены отца Фрэнсис доводилась родственницей семейству Говардов. Лорд Говард носил титул герцога Норфолка, а значит, мистрис Дарси имела все основания сделать блестящую партию, даже несмотря на некрасивое, испорченное оспой лицо и дурные зубы, которые постоянно болели и портили характер. Но как только семья сделает окончательный выбор, способный принести новое богатство и укрепить полезные связи, свадьба

состоится, причем согласия жениха и невесты никто не спросит. Фрэнсис никогда не испытывала нужды в деньгах или драгоценностях, а если ей внезапно требовалось новое платье, оно не заставляло себя ждать. Однако никто из окружающих не осмеливался ни сплетничать о ней, ни осуждать: статус и привилегированное положение Фрэнсис надежно защищали ее от недоброжелателей.

Розамунда встала с кровати. После вчерашней пирушки в «Белой лошади» во рту еще не было ни крошки. Страшно хотелось есть. Несвежий хлеб и засохший сыр, так заботливо оставленный кем-то для больной, - на иную пищу рассчитывать не приходилось. Она начала рассеянно жевать, запивая сухомятку прокисшим молоком. Кто же все-таки приходил? Вновь стало страшно: а вдруг о долгом отсутствии больной узнает графиня Шроузбури? Если бы удалось выяснить, что за человек побывал в спальне, можно было бы уговорить, убедить, подкупить, в конце концов.

Однако день подходил к концу, а вместе с ним таяли последние надежды. Оставалось только закончить жалкий ужин и снова лечь в постель.

Утро принесло знакомую тянущую боль в животе. Что ж, месячные лишь добавят правдоподобия мнимому нездоровью. Джоан заметила, что подруга достала из комода тряпки, и сочувственно поинтересовалась:

– Все еще болит?

Розамунда кивнула, но тут же добавила:

– Немного меньше, чем вчера.

С тоской вспомнила надежное средство, которое всегда отлично помогало дома: горячая жидкая овсяная каша с вином и специями.

– А здесь можно раздобыть лекарство?

– Конечно. Попроси за завтраком горничных, и они приготовят все, что скажешь. Будь добра, зашнуруй корсет.

Приятельницы помогли друг другу затянуть тесемки и спустились в маленькую гостиную, где, как обычно, уже ждала леди Шроузбури. Графиня проницательно взглянула на новую фрейлину.

– Надеюсь, вам лучше, мистрис Уолсингем. Бледность еще не прошла.

– Значительно лучше, мадам. Спасибо, - Розамунда сделала реверанс и только после этого позволила себе сесть за стол.
– Нельзя ли попросить служанку приготовить овсяную кашу с вином и специями?

Главная фрейлина с пониманием кивнула. Незаменимое, всем известное средство объясняло все и сразу.

– Наверное, оттого вам и плохо.
– Она поманила одну из горничных: - Передайте кухаркам, чтобы срочно приготовили кашу для мистрис Уолсингем.

Утро тянулось медленно. Розамунда изо всех сил старалась не обращать внимания на тоскливую боль. Чтобы забыться, рисовала и втайне надеялась, что королева вызовет к себе и поручит какое-нибудь полезное дело. Однако никаких заданий не последовало, и оставалось лишь нетерпеливо посматривать на часы да гадать, когда же камеристкам позволят выйти на свободу, в сад или галерею, и присоединиться к остальным придворным. Уил, конечно, приедет во дворец, чтобы встретиться. Вчерашнее прощание получилось торопливым и скомканным - ничего не поделаешь, обстоятельства… но так хотелось побыть рядом, поговорить, обменяться взглядами и жестами, которые отныне приобрели особое значение.

Наконец леди Шроузбури объявила, что ее величество больше не нуждается в услугах своих приближенных и все могут заниматься своими делами. Пестрой стайкой дамы выпорхнули в широкий коридор.

Розамунда вышла во двор и сразу увидела Уила, который беседовал с Бабингтоном.

Энтони заметил ее первым. Он снял шляпу и раскланялся:

– Желаю доброго утра, мистрис Уолсингем.

Розамунда ответила реверансом. Казалось, любезный джентльмен или забыл о принципиальном разногласии на религиозной почве, или попросту решил не обращать внимания на прошлые неурядицы.

– Взаимно, сэр.
– Розамунда улыбнулась второму из собеседников.
– Здравствуйте, мастер Крейтон.

Уил торжественно поклонился, однако подчеркнуто серьезное выражение лица не могло скрыть ни озорного блеска глаз, ни смешливого дрожания губ.

– Прекрасный сегодня день, мистрис Уолсингем.

– Чудесный. Хорошо бы прогуляться к реке.
– Розамунда посмотрела на зеленую лужайку, за которой серебрилась вода.
– Так жаль, что не удалось вместе со всеми доплыть до Гринвича.

– Позвольте вас проводить.

Энтони с готовностью подставил локоть.

Розамунда надеялась на несколько иной исход светской беседы, однако отказываться было поздно. Она с улыбкой взяла джентльмена под руку.

– Не желаете ли составить нам компанию, мастер Крейтон?

– С радостью, мадам.
– Уил занял свободное место с другой стороны, и втроем они начали спускаться к лужайке по пологим каменным ступенькам.
– Насколько я понимаю, вы дурно себя чувствовали? Сейчас уже лучше?

– О, намного лучше. Благодарю, сэр. День в постели сделал свое дело.

– Не сомневаюсь.

Уил многозначительно улыбнулся и подал руку, чтобы помочь преодолеть последнюю ступеньку.

Два коротких слова прозвучали так глубокомысленно, что Розамунда едва не рассмеялась и украдкой взглянула на Бабингтона, опасаясь, что тот заметил подвох. Однако вежливая улыбка свидетельствовала о счастливой неосведомленности.

Джоан стояла на террасе и грустно смотрела вслед дружной троице. Розамунда не могла ее не заметить и все-таки проигнорировала. Забрала себе двух интересных кавалеров и не пожелала делиться. Предательница! Тем более предательница, что Джоан сама познакомила ее со многими из молодых придворных. И вот сейчас оставалось лишь завидовать. Розамунда и Уил смеялись, и Джоан горько пожалела, что так неосмотрительно представила их друг другу. Мастер Крейтон сразу начал проявлять к новенькой подозрительный интерес, а ведь мистрис Давенпорт давно решила, что красавец принадлежит ей и только ей! Правда, сам он пока об этом даже не догадывался.

К огромной радости Розамунды, едва спустившись к реке, Бабингтон извинился и попрощался.

– Договорился с друзьями поохотиться на вересковой пустоши, так что опаздывать нельзя: ожидание весьма их расстроит. Прошу прощения, мистрис Уолсингем.

Цветистые выражения прекрасно гармонировали с яркими гирляндами, вышитыми на небесно-голубом атласе его камзола.

Розамунда решила воздержаться от оценки личности мастера Бабингтона. Она не забыла совет Уила держаться от джентльмена подальше, притом что сам мудрец не собирался следовать правилу. А главное, темный огонь в глазах пугал и отталкивал: казалось, этот человек вот-вот загорится сам и обожжет все вокруг, даже если вел светскую беседу и слова его звучали вполне безобидно.