Королевские игры
Шрифт:
Кристофер ненавидел тайный мир Уолсингема и свое в нем существование, однако находил в душе достаточно мужества, чтобы признаться самому себе в материальной привлекательности дела. Теперь он носил собственную одежду. Каждая из четырнадцати золотых пуговиц, гордо сиявших на рукавах темно-коричневого бархатного камзола, Символизировала верную службу родной стране. А до чего радовала душу отделка из оранжевой тафты на рукавах и нежное, невесомое, словно паутина, кружево на воротнике и манжетах рубашки! Да, следовало признать, что пристрастие к кружевам возникло в подражание Томасу, но ничего не скажешь:
По дороге в театр «Занавес» Кристофер зашел в таверну неподалеку, обильно смочил горло и, как обычно, направился за кулисы, чтобы поболтать с актерами, пока те готовятся к спектаклю.
– Эй, Кит, что это ты нарядился в цвета шлюхи?
– ядовито поддел Нед Аллен, гримируясь перед небольшим серебряным зеркалом.
– Никак зарабатываешь на панели?
Кит хлопнул забияку по плечу. Получилось сильнее, чем требовали обстоятельства.
– Сам знаешь, работка не в моем вкусе, - парировал он.
– Да и не понимаю, каким образом коричневый бархат связан с панелью.
– Он об оранжевых вставках, - пояснил из своего угла Бербидж.
– А где Томас?
– Занят.
– Кристофер лихо оседлал стул и порылся в карманах в поисках монетки.
– Эй, парень… - он поманил одного из учеников, тех юных актеров, чьи нежные лица отлично годились на женские роли, - сбегай за элем, Робби.
– Хорошо, мастер Марло.
Парнишка схватил монету и исчез.
– До конца спектакля никакого пива, - строго провозгласил Бербидж.
– Достаточно и того, что публика навеселе. Мои актеры должны работать трезвыми.
Заявление утонуло в шутливо-возмущенных стонах и восклицаниях. Кристофер предложил свой вариант:
– Что ж, тогда я выпью первым, а что останется, допьют другие.
– А ничего не останется, - вполголоса заметил один из актеров и испуганно взглянул на Кита в надежде, что тот не услышал.
Вспыльчивый нрав мастера Марло знал весь театральный люд. К счастью, Кристофер, даже если и слышал, предпочел не реагировать на дерзкий выпад: в комнату вошел Том Кид, и внимание драчуна сосредоточилось на добром приятеле. Скоро весьма кстати подоспел эль, и, обняв Тома за плечи, Марло провозгласил, что сядет на сцене, а кувшин возьмет с собой. Потом продекламировал несколько неудачных строк из сочиненной Кидом «Испанской трагедии» и заявил, что давно хотел обратить на них внимание автора.
Тому Киду критика не слишком понравилась, однако решающим фактором выступил все-таки эль. В итоге коллеги-соперники взяли стулья и устроились на краю сцены.
Кристофер отхлебнул из кувшина и передал сокровище Тому, а сам от нечего делать принялся осматривать постепенно заполняющийся зал. Партер уже едва выдерживал натиск публики, а галереям грозила опасная перегрузка. Взгляд упал на симпатичного юношу, который стоял в первом ряду, облокотившись на перила. Розовощекий, очаровательно пухлый мальчик с упрямым каштановым локоном, выбившимся на лоб из-под полей шляпы, не мог не понравиться.
Кит мечтательно улыбнулся, представив прелестное создание. Пару дней назад ему довелось повстречаться с таким вот бутоном в конюшне. Что ж, грешно замыкаться на зрелой страсти к Томасу Уолсингему. В уже ставших постоянными отношениях было все: тоска, стремление, неистовое единение, восхитительный триумф и столь же восхитительная покорность… и все же порой - так, для разнообразия - хотелось чего-то новенького, легкого, сладкого.
Пока актеры выходили на сцену, Кристофер не спускал с мальчика восторженных глаз. Неужели подросток пришел в театр один? Нет, рядом стоял мужчина. О, так это же Крейтон! Значит, и Уил способен оценить всю прелесть расцветающей юности? Вот он уверенно положил руку на плечо спутника, как будто хотел оградить, защитить. Возможно, существует какое-нибудь простое, прозаическое объяснение? Например, эти двое - родственники?
Кит твердо решил выяснить истину, как только спектакль закончится, и сосредоточился на игре актеров.
Розамунда едва верила собственному счастью: неужели она действительно здесь, на балконе театра «Занавес»? Симулировать боль в животе оказалось совсем нетрудно; соседки поверили, что новенькая не в силах встать с кровати. Никому и в голову не пришло, что камеристка готова по доброй воле пропустить радости поездки в Гринвич. А радостей действительно предвиделось немало: путешествие по Темзе на королевских барках, банкет, бал и ночь в роскошных апартаментах, которыми славился загородный дворец.
Проявив сочувствие, Джоан сообщила о нездоровье подруги графине Шроузбури. Главная фрейлина распорядилась, чтобы мистрис Уолсингем осталась в постели, восстановила силы и вернулась к исполнению обязанностей к вечеру следующего дня, когда королева в сопровождении придворных вернется в Уайтхолльский дворец. В окно спальни Розамунда наблюдала, как пестрая толпа направилась к берегу и заполнила барки. Во дворце воцарилась небывалая, почти призрачная тишина. О жизни напоминал лишь шорох мыши за обшивкой стены.
Как и договорились, Уил ждал возле лестницы с мужским костюмом в руках. Не проронив ни слова, передал узелок, и Розамунда бесшумно скрылась в спальне, а вскоре появилась в черном камзоле из домотканой материи, черных панталонах, плоской шляпе, под которую постаралась спрятать пышные волосы, и грубых башмаках с оловянными пряжками. Настоящий паж.
Вспомнив изумленно восторженное лицо Уила, она улыбнулась. Дворец они покинули верхом: Уил ехал на своем гнедом мерине, а юный паж - за его спиной. Привлекать внимание, выводя из конюшни Дженни, было очень опасно. И вот наконец долгожданный театр с его сценой, несколькими ярусами галерей, волнующими звуками и крепким запахом множества собравшихся в тесном пространстве людей.
Пьесу она раньше не видела, но актеров узнала сразу. Заметила даже Кита Марло: с неизменным кувшином эля в руках он устроился на сцене рядом с Томом Кидом. Впрочем, опасаться встречи не стоило: заглядывать за кулисы ни она сама, ни ее спутник не собирались.
Уил наклонился и прошептал на ухо:
– Стой здесь. Сейчас вернусь.
Он исчез, и сразу стало одиноко и страшно. Свободное место тут же заняли какие-то незнакомые люди, а неприятные запахи нахлынули с новой силой: несвежее дыхание, пивной перегар, сырой лук, многодневный пот. Голоса звучали громко, грубо, кто-то с силой толкнул ее в спину, так что пришлось прижаться к перилам. Розамунда уже с трудом дышала, но, к счастью, Уил вернулся и сразу отвоевал место и себе, и ей.