Королевский крест
Шрифт:
— Насчет мертвых демонов — чистая правда, — твердо ответил уйбуй. — Я действительно герой войны.
— Заткнись! — оборвал Дурич перепуганного Копыто: — Подставил меня, сука? На смерть послал?!
— На какую смерть?
— А кто, чтобы угнать машину, пять штук предложил?
— Так это же бизнес! В натуре, бизнес, любой подтвердит, мля!
— Заюлил, собака!
— Купить хотел задешево, — проревела толпа. — А еще другом прикидывался!
— Денег обещал!
— Все Шибзичи — гады!
На бойца, выкрикнувшего последний лозунг, зашикали — никто не хотел переводить конфликт в политическую плоскость, все-таки великий фюрер того, тоже Шибзич… К счастью, антиконституционного вопля никто не услышал, и скандал продолжал развиваться в прежнем направлении.
— Да в том гараже масанов битком набито!
— Каких еще масанов?
— Самых настоящих масанов! С зубами!
— Ну и что?! Я тебе кого велел притащить: машину или масана? Машину! При чем здесь масаны?
— Он твою машину стережет!
— В засаде!
— Сам ее теперь угоняй!
— Мы, мля, еле от масана отбились!
— Не фига было ему подмигивать!
Обидное замечание Копыто отпустил машинально, напрочь позабыв в пылу ссоры, что находится в плотном кольце враждебно настроенных бойцов. Расплата последовала незамедлительно: притаившийся за спиной Шибзича Отвертка толкнул Копыто на Булыжника. Дурич ответил прямым левой в челюсть. Шибзич неловко отшатнулся и локтем въехал Маркеру в глаз.
— Убивают! — вякнул Маркер, и Копыто с ужасом осознал, что это правда…
— Могли бы, типа, и совсем грохнуть, — проворчал Контейнер, поднимая уйбуя с земли. — Идти можешь?
Ноги Копыто не держали, подгибались, избитый уйбуй практически висел на плече верного здоровяка, но тем не менее нашел в себе силы пробубнить:
— Угу.
— Тогда пошли.
— Куда? — страдальчески поинтересовался пострадавший, обозревая мутным взглядом двор. — Куда мне, мля, податьшя?
Контейнер посмотрел на окончательно павшего духом Копыто… и промолчал. Здоровяк и сам не представлял, куда идти, где спрятаться от судьбы-злодейки. В казарму? Запереться и сидеть, дожидаясь неминуемой гибели? Гульнуть напоследок в «Средстве от перхоти»? Пойти и учинить сражение с наглыми Дуричами? Пасть в бою, оставив о себе память на пару дней? Вроде: «Гордая десятка гордого уйбуя Копыто не стерпела позора и учинила великое сражение! Так выпьем же за храбрость покойных…»
Но падать в бою ни Контейнеру, ни Копыто решительно не хотелось. Уйбуй в настоящий момент мечтал прилечь где-нибудь и поспать, дать отдохнуть избитому организму, но разве с этими переживаниями заснешь? Мало того, что деньги никак не собираются, так еще и «Мазератти» Булыжник не угнал. И не собирается угонять.
— Куда идем? — переспросил Контейнер.
— Мотать надобно, — подал голос Иголка. — Прятаться, в смысле. Давай куда-нибудь в Сибирь сбежим? Побудем там, пока о нас забудут. Потом вернемся.
— Года через два?
— Пусть и через два. Зато живыми.
— За два года ты в Сибири околеешь. Там же зима кругом, снег…
— Ты еще скажи: китайцы, — фыркнул Иголка.
— Китайцы, шаманы, — продолжил перечисление Контейнер. — Кедровые шишки и прочая дикость. В общем, край света, мля.
— Пойди выпей, — посоветовал скандалист. — А то у тебя в голове совсем пусто.
— Не, еще чуть-чуть осталось. — Здоровяк осторожно постучал себя по лбу. — На донышке.
— Это осадок.
— Ф Шибири наш тоже найдут, — сообщил Копыто. Губы у него распухли, что и послужило причиной изменения дикции. — От Шантьяги не шпрячешшя. Надо машину фернуть. А то федь и прафда найдет…
— Пусть находит, — махнул рукой Иголка. — Один хрен.
Мелкий боец давно понял, что бежать бесполезно, и разговор о Сибири завел просто так, по привычке.
— И то правда, — поддержал вечного оппонента Контейнер. — Чего суетиться, если, типа, все и так ясно?
Копыто посмотрел на подчиненных со всем возможным в его положении скепсисом.
— Шего фам яшно, придурки? Шофшем протрешфели, што ли? Фюрер добрый, он наш прошто пофешит, и фше. А Шантьяга штанет пытать.
Бойцы переглянулись — в словах уйбуя чувствовался глубокий смысл.
— Это почему Сантьяга станет нас пытать?
— Потому что — наф.
— Не успеет, — буркнул Контейнер. — Фюрер нас первей повесит.
— А ешли ушпеет? Нафы они фше такие: припретшя ф полночь, шкажет, мол, фошкрешенье уже началошь, и начнет пытать.
— Я тогда себе харакири сделаю, — пообещал Иголка. — И тебе, ослиная башка, тоже. Понял меня? Первая пуля из харакири — твоя.
— Как в Сибири, — эхом отозвался Контейнер. — Глаз за глаз.
— А ешли мы Шантьяге тачку фернем, у него наштроение хорошее штанет, и мы его попрошим нам помочь, — развил мысль Копыто. — Чего ему штоит жа наш шлофечко перед фюрером шамолфить? Мол, не надо убифать, потому шта мы еще пригодимшя.
— Ты Сантьягу попросишь? — недоверчиво прищурился Иголка.
— Попрошу, — пожал плечами уйбуй. — Мне шейчаш фше по фигу.
Бойцы вновь переглянулись:
— Получится?
Контейнер пожал плечами:
— Может, и получится. Типа, чем штаны протирать, лучше поехали, правда, за тачкой…
Игорный дом «Два Короля».
Москва, улица Большая Каретная,
6 ноября, суббота, 18.43
Надо верить!
Стискивать зубы, приказывать себе не отступать, не сомневаться, не сворачивать с выбранного пути. Верить! Верить в себя. Верить в то, что делаешь. Только так можно добиться результата, достичь желаемой цели: с горящими глазами, с искренней верой в свою правоту, с готовностью пожертвовать собой. Искренность подкупает, заставляет задуматься, останавливает занесенную для удара руку. Искренность — мостик, перекинутый через реку огня, идти по нему чертовски трудно, но ведь другого пути нет. Все остальные дороги ведут в хаос…