Короли Вероны
Шрифт:
– В среду состоится помолвка. Будет торжественный ужин, поздравления и…
– И свежезаколотый Монтекки на десерт, – взревел Антонио.
Они оказались теперь в стойлах, прилегающих к Арене. Там их ждали боевые кони в полном снаряжении, с притороченными к седлам мечами и щитами. Церемония обещала быть пышной.
Пьетро подсадили. Уже сверху он спросил:
– Так кто твоя невеста? Небось какая-нибудь пожилая вдова?
Антонио не ответил, только смерил Пьетро мрачным взглядом.
– Она из Падуи, – продолжал веселиться Марьотто.
– Не может быть!
– Мало того, – Марьотто прямо-таки сиял, – она родственница да Каррары!
Пьетро стало не до смеха.
– Что ты сказал?
– Да-да, она – племянница этого ублюдка, – простонал Антонио. – Отец ходил к Капитану, и они решили, что лучше всего скрепить мир с Падуей браком. А поскольку у Кангранде нет родственников подходящего возраста, в подарок семейке Каррары приготовили меня.
– Это… это выгодный брак, – произнес Пьетро.
Он мало что знал о семье Антонио; ясно было одно – при их общественном положении заключить такой союз без помощи Кангранде не представлялось возможным. Капитан явно осыпает милостями семейство Капеселатро.
«Сколько же у них денег?»
Антонио сразу ощетинился.
– Не думай, что она слишком хороша для меня, – проворчал он, словно мысли Пьетро прочитал. – Не утруждай свои благородные мозги.
– Я ничего такого не сказал, – нахмурился Пьетро.
– Конечно, не сказал. Никто ничего такого не говорит. У тебя же все на лице написано. И у тебя тоже, Мари! – Он занес кулак, но в последний момент передумал. – Всем интересно, почему мы уехали из Капуи и как нажили капитал. А как другие наживают? Нами брезгуют, потому что мы богачи только в первом поколении. Мы деньги в рост даем. А как твои предки разбогатели, а, Марьотто? Не конокрадством ли? Что молчишь?
Со стороны Антонио это были жестокие и грубые слова; хуже того, это были слова правдивые. Монтекки, богатые и уважаемые землевладельцы, действительно разбогатели благодаря одному члену семьи, знаменитому конокраду. Даже девиз семьи, «Montibus in claris simper vivida fides», имел прямое отношение к этому роду занятий. Примерный перевод был – «Вера крепнет в горах». Выражение пошло от разбойников, молившихся, чтобы их не поймали с крадеными лошадьми.
Вокруг уже толпились молодые люди в пурпуре и серебре. Одни пытались шутить, чтобы скрыть волнение, другие нетерпеливо озирались.
– Забирай, – произнес Марьотто ровным голосом.
Но Антонио крепко обиделся.
– И не подумаю.
Марьотто уже собирался стукнуть Антонио по голове, но Пьетро направил коня прямо на них, держа костыль наперевес.
– Как вам не стыдно! Разве так полагается вести себя рыцарям?
Вид у Марьотто был кровожадный.
– Рыцарям полагается защищать свою честь!
– Тогда подумай о бесчестье, которое ждет твою семью, если тебя сегодня не посвятят в рыцари. Антонио, если тебе непременно нужно на кого-нибудь злиться, злись на меня. Извинись перед Марьотто, и закроем эту тему.
Остальные молодые люди уже собрались в туннеле, что вел на Арену.
– Прости меня, Мари, – мрачно произнес Антонио.
Марьотто выдержал паузу.
– Надо было дать тому типу насадить тебя на копье.
– Зря я тогда стащил тебя с лошади.
– Ты рухнул.
– Хорошо. Я рухнул.
– Во время Палио я тебя прикончу.
– Смотри сам раньше не кончись.
Марьотто поднял серебряный кинжал.
– Не забывай, у меня клинок с твоим именем.
– А у меня – с твоим, – парировал Капеселатро.
И перепалка пошла по второму кругу.
– Эй, вы двое, – снова вмешался Пьетро, – мое имя тоже вытравлено на клинке, но это еще ничего не значит.
– Да не волнуйся ты так, Пьетро, – сказал Мари.
Они ехали в хвосте колонны будущих рыцарей.
– Вот-вот, – подхватил Антонио. – А то еще поседеешь до времени.
Если и поседею, то по крайней мере не от попреков жены.
– В точку! – воскликнул Марьотто.
Антонио рассмеялся. В туннеле было темно и довольно тепло.
– Зато я не угодил в монахи. Пьетро, ты видел того бедолагу, что прислуживал епископу с аббатом?
Пьетро вспомнил молодого монаха со свеженькой тонзурой.
– Видел. И как его только угораздило?
– Может, он юношей предпочитает, – предположил Антонио. Ни Марьотто, ни Пьетро не решились бы высказать такое вслух. – Я же, хвала Господу, избежал монастыря. А с женой уж как-нибудь справлюсь.
– В женитьбе нет ничего плохого, – заметил Марьотто.
– А ты откуда знаешь?
– Я не знаю. Я просто хотел тебя подбодрить.
– Ну так попроси папочку найти тебе невесту, – ласково предложил Антонио. – Вместе и полезем под ярмо.
– Нет уж, спасибо. – Марьотто ударил себя кулаком в грудь. – Мне дорога свобода. Хочу, прежде чем жениться, немножко пожить в свое удовольствие.
– Спасибо, ты настоящий друг. – Антонио закатил глаза.
– Тише вы! – шикнул Пьетро.
Распорядитель дал сигнал выезжать на Арену и принялся наставлять молодых людей. Трое в хвосте туже затянули свои фарсетто.
– Я серьезно, Пьетро, – зашептал Антонио. – Отобедай сегодня с нами. Не хочу оставаться с ней наедине. Мари уже согласился.
– Хорошо, – шепотом пообещал Пьетро.
И они выехали на Арену под громкие аплодисменты. Февральское солнце стояло в зените.
Пятнадцать будущих рыцарей являли собой замечательное зрелище. Наряды их, в остальном совершенно одинаковые, отличались только перьями на шляпах. Не было двух одинаковых перьев – на одной шляпе полыхал круглый глаз павлиньего пера, на другой отливало изумрудом перо утиное…
Юноши въехали на Арену с запада, с противоположной от балкона Скалигера стороны, сделали два круга и остановились в самом центре Арены. Там они спешились и преклонили колени. Пьетро и то и другое стоило боли и усилий.