Короли Вероны
Шрифт:
Пьетро все время находился ближе всех к Скалигеру и теперь, когда всадники развернулись, оказался с правого краю последнего ряда. Первым испытанием для него будет проскочить под аркой, в то время как сорок семь соперников постараются сделать то же самое. Нелегкая задача, если учесть, что ширины арки достаточно лишь для шестерых.
– Венера? Ох, что я несу, какая Венера! Амур? Вулкан? Гермес? – Гнедой нетерпеливо тряхнул головой. Пьетро погладил его по холке, не спуская глаз с малинового флажка в руке Туллио Д’Изолы.
Взмах. Малиновая дуга в воздухе. Вопли с трибун. Крики всадников, лязг шпор и конское ржание. Все пять рядов разом ринулись вперед. Скачки начались!
Гнедой оказался отлично обучен. Пьетро едва коснулся шпорами его боков, как он взял с места в карьер. Первый ряд уже миновал арку и въехал в туннель. Среди мехов и теплых табарро выделялся белоснежный дублет Марцилио. Падуанец едва не вылетел из седла, пытаясь избежать столкновения каменного свода с собственной головой. Через секунду он скрылся из виду.
«Жаль, что этот трус не поцеловался со стеной».
Впрочем, у Пьетро не было времени на антипатии. Он рассудил, что прорываться в арку сквозь такую толпу бессмысленно. Он направил коня стороной, миновал четвертый и третий ряды. Дальше ехать было нельзя, если, конечно, Пьетро не хотел непосредственной близости с каменной стеной. Юноша потянул поводья влево, и гнедой послушно устремился в гущу толпы. Некоторым всадникам это не понравилось. На Пьетро посыпались ругательства на латыни, итальянском и французском. Большинство из них носили личный характер: «Сукин сын! Подонок! Кусок дерьма! Ублюдок!» и так далее. Один всадник развернул коня крупом к гнедому. Дело приняло угрожающий оборот, однако гнедой, видимо, уже сталкивался с подобными штуками. Да и Пьетро был непрост. Он ослабил поводья и ловко обмотал их вокруг левого запястья, чтобы не выпустить из рук. Великий Данте, наблюдавший с балкона, был немало удивлен, когда увидел, как пальцы его старшего сына сложились в недвусмысленное fico – крайне оскорбительную фигуру.
Обидчик на фигу усмехнулся и снова пошел в атаку. Пьетро пришлось спрятаться за шею гнедого. Юноша снова подался влево, но вдруг почувствовал острую боль в левой ноге. Краем глаза он заметил блеск позолоты. Значит, этот ублюдок пустил в ход шпоры! Чуть выше отворота сапога показалась кровь.
«Дались им всем мои ноги», – думал Пьетро, отвечая ударом на удар.
Шпорой он зацепил врага. Тот взвыл.
«Извини, парень, ты первый начал».
– Свинья!
Бодро выкрикнув этот эпитет, еще один соперник полоснул поводьями воздух, метя Пьетро прямо в глаза. Юноша едва успел пригнуться. Стена неумолимо приближалась. Пьетро потянул поводья влево, и снова гнедой повиновался сию же минуту. Над теменем просвистело. Пьетро оказался в темноте вместе с проскочившими.
Прямо перед Пьетро друг его усиленно пришпоривал коня. Это было опасно. Всадника могло занести вбок, а там недолго и упасть, и закончить жизнь под тяжелыми копытами. Пьетро оттянул поводья. Как раз слева от ехавшего впереди соперника открылся просвет, и Пьетро удачно в него проскочил, едва не получив поводьями по лицу. Он успел отклониться влево и зацепил другого всадника.
Стало светлее. Западная арка туннеля была всего в нескольких локтях. Любитель работать поводьями не отставал, Пьетро только успевал пригибаться. Наконец он изловчился, правой рукой схватил поводья и резко дернул назад и вниз. Конь обидчика смешался, а конь, идущий следом, встал на дыбы, и всадник на мгновение распластался на покатом потолке туннеля. Схватившись за ушибленное плечо, он выругался и крикнул:
– Двадцать флоринов тому, кто его свалит!
Пьетро выскочил из туннеля и повернул гнедого вправо, надеясь, что никто не примет всерьез слова насчет двадцати флоринов. И точно: каждый стремился обойти соперников, никто не хотел размениваться по таким мелочам, как выбивание Пьетро из седла. Впереди юноша увидел Марцилио – падуанец изо всех сил работал шпорами, не щадя своего «араба».
– Смотри не опоздай туда, где тебе место, – в анус, – проворчал Пьетро.
Гнедой вскинул голову.
– Анус?
Гнедой, на всем скаку идущий теперь на север, коротко фыркнул.
– Ну конечно, – пробормотал Пьетро, донельзя смущенный. Однако на сей раз он, кажется, угадал. – Вперед, Анус! Давай!
Скачка была бешеная, маршрут подозрительно прямой. Дорога вела на север, забирая к западу вдоль Корсо Мастино. Так Пьетро добрался до очередного перекрестка. Он сразу заметил малиновый флаг, развевавшийся на балконе второго этажа, и, согласно знаку, повернул на север. Целую вечность пришлось нестись по берегу реки. Слева оказались дома бедняков и представителей среднего класса. Справа Адидже как раз делала крутой изгиб, омывая город с севера. С воды порывами налетал ледяной ветер.
Пьетро мчался во втором ряду. Несколько раз он уворачивался от кулаков; впрочем, грозили ему больше для порядку, чем по злобе. Между Пьетро и теми всадниками, которые легко, без риска для жизни проскочили туннель, оставалось примерно четыре лошадиных корпуса; зато ловкачам из первого ряда приходилось постоянно вертеть головами в поисках малиновых флажков. Одними из первых, голова в голову, мчались Марьотто и Антонио. Вскоре их обогнал Марцилио, преследуемый по пятам еще двумя всадниками. На несколько локтей от лидирующей пятерки шел еще один всадник. Шестеро отчаянно косили друг на друга, на глаз определяли количество локтей и пядей и одновременно высматривали флажки. Великолепный конь падуанца не скакал, а летел, одним махом покрывая неслыханные расстояния. На прямой дистанции Марцилио, несомненно, вышел бы победителем, причем без особых усилий.
Вдоль берега Адидже было полно препятствий. В художественном беспорядке попадались бочонки, рыболовные снасти и бог знает что еще. Мостовая то и дело обрывалась, и тогда кони разбрызгивали копытами жидкую грязь. Дорога шла то вверх, то под уклон, удержаться в седле стоило большого труда. Слева, с крыш низеньких домиков, и справа, с лодок, всадников приветствовали многочисленные зрители – счастливцы, успевшие занять самые лучшие места, не то что трибуны Арены.
Пьетро совсем взмок в тяжелом меховом табарро. Пот стекал по позвоночнику, новая камича была хоть выжимай. Юноша понял, что Каррара заранее знал, каково бывает тепло одетому всаднику, и предпочел померзнуть перед началом, но не потеть во время скачек. Пьетро целую секунду потратил на раздумья и в конце концов положил руку на пряжку своего новенького плаща на кроличьем меху.
Он огляделся. Вокруг развевались разноцветные флажки – синие и золотые, белые и черные. Не было только малиновых. Пьетро уже решил, что путь его теперь лежит в предместье, но лидирующая шестерка повернула на запад. Секундой позже Пьетро заметил малиновый флажок на кровле свечной лавки. Пьетро тоже повернул – и успел увидеть шесть крупов, забирающих на север согласно очередному знаку.
Пьетро ориентировался теперь на лидеров. Справа от него из промозглого тумана выступила церковь Сан Зено. Путь лежал мимо переднего крыльца, мимо гравированных железных дверей под массивным круглым окном. От базилики покровителя Вероны всадники повернули на юг, проехали несколько жилых кварталов, затем повернули на запад и помчались к церкви Святого Бернардино. Теперь дорога была по-настоящему трудной, и уже через несколько локтей расстояние между шестеркой лидеров и остальными всадниками существенно сократилось. Прижатые справа новой каменной стеной, они старались оттеснить друг друга перед следующим поворотом. Рядом с Пьетро скакал старший брат Антонио – Луиджи, – его имя ни с того ни с сего всплыло в памяти. Стальные глазки Луиджи сверлили спину младшего Капеселатро.