Короли Вероны
Шрифт:
– Я и не припомню таких захватывающих скачек!
Вообще-то Кангранде должен был приветствовать этими словами Марцилио, однако интуиция направила его к двоим разъяренным юнцам.
– Антонио, тебе ведь раньше не случалось бывать в Вероне зимой? Как твоя капуанская кровь реагирует на веронский холодный воздух?
– С воздухом все в порядке, мой господин! – процедил Антонио. – И с кровью тоже. Мне нужна голова этого ублюдка! Я так его называю…
– Нет, – перебил Марьотто. – Это я его так называю…
Каждый стремился первым бросить вызов падуанцу.
– Я называю его победителем, –
– Но ведь он…
– Этот сукин…
Скалигер нечасто умышленно использовал свой огромный рост, чтобы указать подданному его место. Теперь он словно вырос над Марьотто и Антонио, преградив им путь в прямом и переносном смысле.
– Я также прошу синьора да Каррара отужинать со мной сегодня. – Кангранде заметил, что на Арену въехали еще двое всадников. – Похоже, в этом году победителей у нас негусто.
– Произошел несчастный случай. – Марцилио ухитрился сделать скорбное лицо.
Если бы Марьотто и Антонио знали о «несчастном случае» то, что знал Пьетро, они, пожалуй, убедили бы Кангранде в справедливости своих притязаний. К сожалению, они могли обвинить Марцилио только в умышленной порче подпруги, о чем и принялись наперебой рассказывать. Марцилио на это бодро заметил:
– Синьоры, если у вас ко мне какие-то претензии, я готов встретиться с вами, по очереди или с обоими сразу, как вам будет угодно. Поскольку вы предъявляете мне обвинение, я оставляю за собой право выбрать в качестве оружия меч.
– А почему не арбалет? – съязвил Антонио.
Взгляд Марцилио, и без того надменный, стал теперь до отвращения довольным.
– Я недостаточно хорошо владею арбалетом. Если бы я владел им так, как мечом… – И он как бы невзначай выбросил в сторону Марьотто правую руку.
Скалигер, однако, быстро прекратил словесный поединок.
– Сегодня никаких дуэлей. Сейчас Великий пост, если кто не помнит, к тому же воскресенье. Вы отлично показали себя на скачках, поэтому извольте говорить только о скачках. Не всем выпадает такая честь.
Краем глаза Кангранде заметил старшего да Каррару. Тот спустился с балкона, чтобы поприветствовать юных кавальери. Приблизившись к племяннику, Гранде поклонился, сжав при этом локоть Марцилио с такой силой, что костяшки его пальцев стали под цвет знаменитого фарсетто. Марцилио побледнел. Гранде и Скалигер обменялись любезностями; вновь прозвучало приглашение на ужин.
– А теперь, мессэр Джакомо, вашему племяннику следует приготовиться к кругу почета по городу. Марцилио, вот твой конь.
Конюх уже держал под уздцы белоснежного жеребца, который должен был провезти по городу победителя первых скачек. Поодаль еле стоял на ногах какой-то доходяга, как выяснилось, призванный оттенять великолепие жеребца. Кляча хромала сразу на все ноги, живот ее был вздут, спина провисла, связки в плечах растянулись, бабки опухли, зубы выпали, из носа текло. Всадник, достойный этого экземпляра, пока не подъехал.
Трибуны неодобрительно загудели, когда красавчик в белом собрался уходить. Конечно, зрители не слышали перепалки, однако они прекрасно все поняли по жестам и выражениям лиц троих всадников, пришедших первыми. Капитан, замяв инцидент, сильно разочаровал толпу. Мало того что люди не видели основной части скачек,
Под неодобрительные выкрики и свист Марьотто и Антонио снова попытались выдвинуть обвинение против Марцилио. Скалигер выслушал их и пожал плечами.
– Такое случается на Палио каждый раз. Если бы я позволял дуэли за каждый проступок, не дотягивающий до удара кинжалом в спину, я бы круглый год только и делал, что судил дуэлянтов. – Кангранде обнял Марьотто и Антонио за плечи. – Вы должны радоваться. Вы первый раз участвовали в Палио и заняли второе место. Это не последние скачки в вашей жизни. Вот хотя бы сегодня вечером опять состоится забег. А теперь идите. Идите к своим отцам, похвалитесь.
Из туннеля один за другим появлялись участники скачек. Некоторые вяло махали зрителям, другие ехали прямиком к Скалигеру, спешивались и преклоняли колени, бросая злобные взгляды на победителя.
Последним на Арену въехал Пьетро Алагьери – он следил, чтобы всем пострадавшим оказали помощь. Пьетро преклонил колени, стараясь не показать, как ему больно. Раненая нога под ним мелко дрожала. С балкона смотрели отец и брат. Лаял Меркурио.
Кангранде как-то странно посмотрел на Пьетро – в лице его смешались сочувствие, печаль и плохо скрываемый смех.
– Ты жив, Пьетро? Моя сестра будет рада. Затяни дублет. Тебе предстоит еще раз проехать по городу.
– Что? Зачем? – опешил Пьетро. Ему казалось, что он больше никогда по доброй воле не сядет на лошадь.
Кангранде указал на пустой туннель.
– К сожалению, Пьетро, ты пришел последним. Не важно, рыцарь ты или не рыцарь – ты проиграл. Вот твой конь. – Капитан кивнул на клячу, тщившуюся не упасть рядом с белоснежным жеребцом Марцилио. На задней ноге клячи висел свиной окорок.
К Пьетро подскочило сразу несколько слуг; он и опомниться не успел, как оказался верхом на кляче. Молодой конюх взял под уздцы гнедого, ласково похлопал его по холке.
– Привет, Канис. Устал, наверно, малыш?
Пьетро чуть не свалился с клячи.
– Как ты его назвал?
– Канис, синьор. Его нарекли в честь коня нашего Капитана. Этот Канис – сын того Каниса.
– Это в смысле «Пес»? – глупо уточнил Пьетро.
– Да, конечно, синьор. Но почему… почему… – Бедняга-конюх не мог взять в толк, почему Пьетро хохочет как сумасшедший.
По знаку Капитана мальчик, приставленный к белоснежному жеребцу, и уродливая старуха, державшая бечевку, что служила уздечкой кляче, тронулись с места. Медленно они повели коней вокруг Арены. С трибун летели цветы. Пьетро не различал лиц на трибунах, он видел только, как зрители то и дело привставали с мест. Он слышал двусмысленные приветствия в адрес падуанца, а также недвусмысленные насмешки в свой собственный адрес. Щеки его пылали. Он подумал о донне Катерине и покраснел еще гуще. На балконе Пьетро заметил Марьотто и Антонио; оба выглядели подавленными. Интересно, почему? По крайней мере, друзья не забавлялись над его унижением. Антонио спорил со своим братом Луиджи, Марьотто сидел надувшись рядом с отцом. Старуха поворотила клячу, и Пьетро упустил друзей из виду.