Шрифт:
Евгений Кукаркин
КОРОНА ГРАФИНИ ВРЕВСКОЙ
КОРОНА ГРАФИНИ ВРЕВСКОЙ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Таська забавна, до чертиков. Когда я пришел с армии на факультет истории ЛГУ, то
сразу попал в гущу девчоночьих интересов ко мне, как к новичку, а так же пренебрежительного превосходства парней над армейским быдло, который уже все забыл за два года службы. В первый день занятий я сел за парту показавшейся мне пустой и вытащил тетрадь для конспектов.
– Эй, это мое место. Рядом стоит существо женского пола, с огромными темными глазами, вздернутым носиком на конопатом личике, китайской челкой и большой кичкой волос сзади.
– Я могу подвинуться.
– И там занято.
– Тогда подскажите где не занято и я пересяду туда.
– А вы кто?
– Послушник, - брякнул я первое попавшееся...
– Очень интересно, только монахов нам и не хватало. Пожалуй
со мной, ведь у вас суровые правила в отношении женщин и безбрачия.
– Вы ошиблись, мадам, у монахов суровые правила только в отношении браков. Меня заинтересовало другое из вашего высказывания. Разве вы боитесь мужчин?
– Нет, я боюсь идиотов.
– Вам повезло, мадам.
– Вы так думаете?
– Я завтра принесу справку, что в монастыре хорошо кормят...
– Хм, моя подруга сегодня не придет, так что сидите..., но если бы она пришла, я
бы вас близко не подпустила...
– Разве уже идет разговор о близости...
– Нет, он идет о том, что если вы не угомонитесь, я попрошу ребят, чтобы они выкинули вас от сюда.
– Я нем, мадам, и перебираю четки. Началась лекция и перед моим носом упал листок бумаги. "Давайте знакомиться. Я, Тася." Я тут же ответил. "Я - Саша." Так мы и познакомились. Прошел год. Мы с Таськой неразлучны, вместе сдаем экзамены, зачеты, она даже в моей комнатке, в коммунальной квартире, проводит больше времени, чем в своей трехкомнатной... Таська любит везде просовывать свой носик. Чтобы я не делал, ей
все интересно. Иду на футбол, интересно - возьми; в турпоход - тем более; на пьянку к сослуживцам - еще бы, так хочется посмотреть на храбрых мужчин, служивших в ВДВ. И так везде. Вот и сегодня, мы сидим в моей комнатке, я готовлюсь к реферату, а Таська разбирает почту.
– Сколько у тебя писем. Это прислали из Москвы, от... какого то Прошина. А... это тот, парень, который с вами служил, я помню. Это из публички...
– Книгу наверно просят вернуть.
– Этот конверт от Марии Кругловой. Кто такая?
– Не знаю, сейчас разберемся.
– От дружка Коли из Дальнего Востока... Ого, даже из Смоленска, из управления по
юридическим спорам. Я отрываюсь от реферата.
– Дайка посмотреть. Из надорванного конверта выпадает листок.
– Ну что там?
– чуть не стонет Таська.
– Я получил наследство. Умер родственник, брат мамы и теперь все имущество передается мне. Они просят, чтобы я приехал и все забрал, так как надо освободить квартиру, которая к сожалению, должна перейти городу.
– Дай почитать. Она буквально вырвала у меня бумагу и тут же уткнулась носиком в нее.
– Ура... Надо срочно ехать, а вдруг там... драгоценности, антиквариат, деньги в банке. У тебя мало времени, осталось три месяца.
– Надо. Придется идти на поклон к отцу, просить деньги. Мама умерла два года назад, когда я служил в армии, а отец после ее смерти, решил от меня отделиться. Он, через своих знакомых, сумел пробить мне комнатку в
коммуналке и лихо меня переселил, когда я вернулся со службы.
– С институтом, мы все уладим, - по деловому решает Таська.
– Деньги у меня припрятаны, так что мне туда и обратно на билет хватит. Когда едем? Во дает, девочка, я ее даже не приглашал, а она уже решила.
– Погоди, Тася. Ты права только в одном, надо здесь все доделать и уладить, а потом поедем. Вдруг нам придется там заказывать машину до Питера, опять нужны деньги, а если что то хрупкое повезем нужно знать во что положим...
– И то правда. Она задумалась. Я беру второе письмо от Марии Кругловой и надрываю конверт. "Уважаемый, Александр Сергеевич. Это пишет вам соседка по квартире, вашего дяди. Я выражаю вам свое соболезнование по случаю его кончины..." Стоп. Я осматриваю конверт, он тоже из Смоленска. "... Денис Григорьевич, очень болел последнее время и мне приходилось за ним ухаживать, вот почему я и решилась написать вам письмо. После смерти вашей матери, дядя вас потерял из виду и только перед тем как самому умереть, после ряда запросов в Ленинград, он получил ваш адрес. Все свое имущество Денис Григорьевич завещал вам и мне бы хотелось, чтобы вы приехали скорее и вступили в наследство. Квартиру вашего дяди уже несколько раз пытались взломать, Неизвестные личности ходят вокруг и все интересуются, кому перепадет жил площадь. Я подразумеваю, что кто то из этих лиц, подкупил в
юридическом отделе некоторых чиновников и они поэтому не пересылают вам документов о праве наследования. Я уже здесь и так подняла
– Ну что там?
– Соседка, дядиной квартиры...
– Дай, дай, сюда. Она выхватывает письмо и быстро читает.
– Ну вот, я же говорила. Там наверно большие ценности, раз ее пытаются ограбить.
Поехали быстрей.
– Я еще реферат не закончил...
– Да ты что? Там может уже грабители шарят по квартире, тащат картины, иконы, деньги, а ты сидишь и... реферат видите ли не сдал.
– Раз уже утащили, как ты говоришь, чего спешить?
– Да три же месяца осталось, - чуть не стонет она.
– Сегодня закончу реферат, завтра сдам, поговорю с деканом, поймаю отца..., а потом поеду.
– Ты... ты... увалень, - наконец она нашла нужное и ужасное слово.
– Прекрасно. Ты мне пока не мешай, осталось написать одиннадцать страниц. Таська в ужасе закатила глаза. Отец неохотно впустил меня в квартиру.
– Заходи. В комнате незнакомая женщина в переднике матери. Она кивает мне головой и подойдя, протягивает руку, - Любовь Павловна.
– Саша.
– Вот вы какой? А я думала, что вы худой... Паша, мне показывал ваши фотографии,
совсем не похожи.
– Я отъелся.
– Правда?
– она чувствует подвох в моих словах.
– Проходите на кухню, мы сейчас ужинать будем. Мы уместились за маленьким столом. На нем бутылка водки, салаты. Похоже после моего телефонного звонка, они подготовились. Отец разливает водку.
– За встречу, сынок.
– За встречу. Водка противная и я спешно заедаю салатом.
– Что за спешка у тебя? Что то произошло?
– Произошло. Умер Денис Григорьевич, брат мамы. Мне из Смоленска пришла бумага, просят принять наследство.
– Наследство? Чего же там такое? Мебель... Я этого брата, лет семнадцать тому назад видел. Такой невзрачный старичок, все жаловался на нехватку денег...
– Я и пришел к тебе по поводу денег. Мне они нужны на поездку. Сам понимаешь, на
студенческие не очень то разъездишься.
– Понятно. Давай по второй, сынок. Мы опять выпиваем и я чувствую, что начинаю пьянеть.
– А чего, Паша, дай ему деньги, - говорит Любовь Павловна.
– Если там мебель, он
ее продаст и поездку компенсирует.
– Ладно, дам. Деньги потом вернешь. Действительно, покажи там себя, будь оборотистым мужиком, может и себе кое что оставишь... Сразу то, по дешевке, не распродавай. Отец встает и уходит куда то в комнаты. Вскоре он возвращается и передает мне небольшую пачку денег.
– Здесь четыреста рублей. На спрячь, есть там у тебя куда?
– Куда? Только в карман брюк. Я засовываю деньги. Отец разливает третью.
– За успешную операцию.
– Отец, а если, вдруг что то там ценное, я могу к тебе домой привести. Он чуть не поперхнулся. О ценном то мой папаша и не подумал.
– Конечно, - поспешно сказала Людмила Павловна.
– Найдем куда-нибудь приткнуть. Вдруг там действительно антиквариат.
– Вези, вези, мы действительно можем сохранить. Пожалуй мне пора и уходить. Все что нужно, я получил, а бутылочка уже опустела. Людмила Павловна пила с нами, как заправский мужик. Для приличия я выпил крепкого чая и почувствовал себя почти нормально. Они тепло проводили до дверей. На улице темно и холодновато. Я долго прождал автобус и хмель медленно с каждой минутой ожидания уходил из меня, зато холод занимала его место. Автобус почти пустой и я с комфортом развалился на двух сидениях. Когда приехал на свою остановку, то с удивлением обнаружил, что на часах час ночи. В парадной тускло светит лампочка, но она сумела выхватить три тени у стен. Одна
оторвалась и небритый парень в кепке подошел ко мне. Знакомый холодок прокатился
по телу. Все остатки хмеля сразу вылетела из меня.
– Ты, Саша?
– Я. А ты кто?
– Это ты сейчас узнаешь. От стенок отрываются еще две темных личности и я понял, что если первый не начну, меня могут и отделать... Я бью его резко в живот. Парень сгибается от боли и тогда, схватив его за волосы, бросаю за себя. Он неуклюже летит головой в
дверь парадной и затихает на полу. Двое остальных притормаживают, сразу поняв, что я не такой пряник, который они ожидали получить. Щелкнул нож, у одного не выдержали нервы. Взмах, еще один, я отступаю под его напором. Перепрыгиваю через