Корона графини Вревской
Шрифт:
когда разобралась..., ее глазки сразу очистились от пелены сна.
– Ура...
– Она запрыгала на одной ножке.
– Ура, удалось. Покажи, как.. Я беру висюльку следующего шкафа и так же резко тяну наверх. Щелк... и он распахнулся, на внутренней дверце висит ключ.
– А это что?
– Наверно ключ от сундука или сейфа. У моей подружки, от волнения вспотел лоб, я даже не успел протянуть руку, как Таська по кошачьи юркнула передо мной и ключ оказался в ее крепких пальцах.
– Я первая. Она рванулась в спальню к сейфу. Крякнул замок и раздался радостный визг.
– Здесь много папок, какие-то коробочки.
– Осторожней... Но Таська уже содержимое сейфа выбрасывала на кровать. Папки валятся большой грудой. Штук пять перевязана синей тесемкой. На верхней наклеена бумажка. "Ядерные отходы, северо-запад.". Я осторожно откладываю их к подушке. Здесь есть
еще очень толстая папка с надписью: "Мемуары". У Таськи в руках коробочки, она старается их поочередно открыть и с раздражением бросает на подушку.
– Саша, мне никак не открыть.
– Там по центру маленькая скобка, нажми. Она цепко схватила самую большую коробочку и торопливо жмет на скобку, потом оттаскивает крышечку.
– Что это?
– Крест. Католический крест.
– Он такой черный...
– Это наверно серебро. Ей это не понравилось и Таська хватает следующую. Я оставил спальню и пошел открывать книжные шкафы. Старинные тома на французском, немецком и английском языках заполнили полки. Часть шкафов занимали рукописи и свитки и только один узкий пинал был забит русской литературой, но это были научные трактаты по истории. Вечером Таська угомонилась. Она свалилась на диван и заснула. Я взял папки перевязанные тесемкой со странной надписью о радиоактивных отходах и развязал их. На первой, надпись полу обесцвеченными чернилами: "Ленинград и Ленинградская
область 1946 - 75 год. Побережье залива. Часть первая." Сверху папки вытянутая печать: "Совершенно секретно", которая перечеркнута и чьей то рукой размашисто нанесено: " Подлежит уничтожению. Акт 26/456 от 14.07.83г." и роспись... Первый лист бумаги сразу заинтересовал меня. "Совершенно секретно. г. Ленинград. "Директору п/я N48346 т. Капралову М.С. 08.09. 46г. Решение (Выписка из постановления 1226/ 12 от 06.05.46г.) Вам предписано: 1. Быстро начать строительство двух цехов, для отливки бетонных изделий и камнедробильный, рядом с вашим предприятием на побережье залива. Срок окончания работ 11.О2.47г. 2. Перекрыть район от гребного канала до залива и присоединить к вашей территории. Построить в этом районе заборы, домики для охраны. Карты уточните с 4 отделом НКВД. Срок окончания работ 11.02.47г. 3. Договориться с горисполкомом о начале свалок строительного мусора вдоль побережья до Смоленского канала и далее до Средней Невы... Свалки можно разрешить с начала Марта 1947г. 4. Первые партии разрушенных бетонных изделий, выпущенных вашими цехами, захоронить в траншеи вдоль залива. В дальнейшем, желательно по ночам, смешивать их со свалками города. 5. О выполнении по срокам доложить. Народный комиссар /..................../ Л.П.Берия." Я в полном недоумении. Здесь для меня одни загадки, но фамилия Берии завораживает. Открываю второй лист. Опять совершенно секретно, но это уже письмо
самого директора п/я в министерство тяжелого машиностроения. Он просит прислать тяжелые барабаны и камнедробильные машины фирмы "Сименс", вывезенные из Германии
в 1946 году и направленными в Краматорск, ссылаясь на пресловутое постановление 1226/12. Следующий лист - рапорт директора п/я народному комиссару Берия о постройке цехов и начале выпуска... дробленого бетона. ...Дробленого..., вот это
да. Время уже около двух часов ночи, я прижимаюсь к бочку Таськи и засыпаю. Коняев напомнил о себе. Опять телефонный звонок.
– Александр Сергеевич...
– Это я.
– Вас беспокоит Коняев. Не забыли?
– Нет.
– Так как ваше решение?
– Кое что я вам продам. Но только кое что. Корону, например, продам, книги кое какие - если хотите, но вот с документами, пока повремените. Я еще в них не разобрался.
– Хм... Когда вы разберетесь?
– Я еще не собираюсь уезжать. Позвоните мне через два дня. Таська вываливает из шкафов книги и бечевками перевязывает их в стопки.
– Ты, наверно зря это делаешь, - замечаю я.
– Мы же обещали продать некоторые из
них Коняеву.
– Он нас обманывает. Здесь все наверняка ценное, а этот тип нас надует. Увезем в
Питер, а там лучше продадим антикварам.
– Нет, мы ему все покажем, пусть выберет, что ему надо. Остатки возьмем с собой. Таська застонала.
– Сашка, это же деньги...
– Тася, у меня совсем другое мнение. Нам надо отвязаться от этой липучки, Коняева. Пусть берет, что нужно и навсегда отваливает. Она растерянно плюхается на пол.
– Как же я не подумала об этом. Он же убийца. Но затишье хватает не надолго. Таська начинает исследовать каждый сантиметр квартиры, простукивая паркет и стенки.
– Что ты делаешь?
– А вдруг есть где-то тайник. Пока она чем то занимается , я осторожно взял папочку с мемуарами и углубился в чтение... Коняев пришел не один, он привел с собой старичка в старомодном пенсне и потертом костюме.
– Знакомьтесь, это Альфред Моисеевич, специалист, так сказать, по антиквариату. Я его пригласил, чтобы он мог оценить покупаемый мной товар.
– Простите, но вы по моему обещали денег не жалеть.
– Естественно. Договор остается в силе, но должен же я от чего то отталкиваться.
Пусть Альфред Моисеевич отберет товар, скажет его предполагаемую цену, а я ее округлю.
– Ладно. Давайте попробуем.
– Прекрасно. Тогда разделимся. Альфред Моисеевич возьмите на себя книги и другие
вещи, а я займусь документами. Где они у вас, Александр Сергеевич?
– Лежат в спальне на кровати. Коняев бесцеремонно вошел в спальню и, сев на край кровати, начал изучать папки.
Альфред Моисеевич присел перед сваленными книгами и зацокал языком.
– Какая прелесть... Таська заметалась по квартире, она моталась из спальни в гостиницу, пытаясь заглянуть из-за спин незваных гостей, что они делают и не положили ли каких либо
вещей в свои карманы, при этом делала вид активной работы, смахивая тряпкой с мебели невидимую пыль. Прошло два часа. Первым очнулся Коняев.
– Александр Сергеевич, это все документы?
– Да.
– А где мемуары, где воспоминания вашего дяди?
– Их не было.
– Как не было?
– Так. По видимому он их сжег. Остались одни корочки. Вот папка. Я скидываю с тумбочки папку. Коняев поспешно хватает ее и раскрывает.
– Хм... Действительно нет. А где другие папки?
– Какие?
– Кажется... Впрочем, если их нет, значит нет. Я это все покупаю.
– Хорошо. Он встает и мы идем с ним в гостиную. Альфред Моисеевич растеряно разводит руками.
– Ну что?
– спрашивает его Коняев.
– Надо брать все.
– Значит берем все. Сколько вы оцениваете?
– Если с короной и картинами тысяч двести...
– Чего?
– не сдержался я.
– Долларов. За спиной тихо ахнула Таська.
– Пятьсот тысяч, - подводит итог Коняев.
– Согласны, Александр Сергеевич?
– Согласен. Деньги вперед.
– У меня сейчас такой суммы нет. Она будет через неделю. И потом это опасно носить такие деньги...
– Тогда все через неделю. Поспешите, мы скоро уезжаем.
– Через неделю деньги
– Саша, деньги надо проверять, сейчас много кукол и фальшивых... Коняев улыбнулся.
– Мы вам дадим чистые деньги, а вот как вы их вывезите... Они прощаются с нами.
– Александр Сергеевич, если через неделю в это время, я не пришел, значит денег не собрал.
– Я понял. Как только они ушли Таська размечталась.
– Это же такие денжищи. Пятьсот тысяч долларов. Мы с тобой купим машину, это тысяч сорок, квартиру - тысяч шестьдесят, Коттедж за городом - за сто двадцать, обязательно с высоким забором, съездим на Канары, в Австралию, Индонезию, а там по мелочи, телевизоры, видаки, стиральные машины... Моя подружка еще та. Я ей даже намека не сделал на нашу совместную жизнь, а она уже все распланировала.
– Остановись. Лучше бери шпагат и начинай связывать книги для вывоза...
– А как же..., он обещал пятьсот тысяч...
– Он жулик. Ему не очень то нужны книги, ему нужны документы. Он пришел поглядеть, что оставил дядя, а этого Альфреда Моисеевича, взял для прикрытия.
– Зачем ему документы?
– В некоторых из них, есть его грязные дела...
– Что? Как ты узнал?
– Я их прочел. Когда ты спала, изучал все папки...
– Он... он... их... там в спальне... видел. Ты ему показал эти документы? Этот... их случайно не украл?
– Нет, он их не видел. Я все компрометирующие бумаги спрятал до его прихода, там
даже в воспоминаниях дяди много чего про него расписано...
– Какой ужас. Эти денежки испарились как дым.
– Ничего не испарилось, мы все продадим в Питере и выручим деньги... Так что начинай паковать, а мне за эти несколько дней надо успеть продать мебель, ее наверно ни к чему везти с собой и еще, заказать машину. Таська понуро опустилась на пол, вздохнула и начала складывать пачки книг. Мебель я продал довольно легко с помощью соседки Марии Кругловой. Она сумела растолкать ее своим знакомым. Последний день мы с Таськой спали на полу. Все вещи втиснули в огромный рефрижератор, который почему то подсунули мне в транс агентстве. Толстый неулыбчивый шофер закрыл на замок задние двери и покосился на Таську.
– Вы тоже с нами?
– А куда же мне? У нас ценный груз, а мы при нем.
– Ну... ну..., залезайте в кабину. Я все волновался, не напакостит ли мне Конюх на последок, но видно повезло. До Питера мы доехали почти за два дня. Машину подогнал к дому отца и я пошел посмотреть дома ли он. На звонок вышла жена.
– Саша? Приехал?
– Здравствуйте, Любовь Павловна. Там я привез вещички дяди. Не возьмете себе часть?
– А что ты привез, мебель, ковры, хрусталь?
– Нет. Это очень старинные антикварные книги. Некоторым даже цены нет.
– Ну конечно, Саша, сгружайте и положим к нам. Я сейчас маленькую комнатку приберу, туда все и сложим.
– В маленькую комнатку может не поместится...
– Так много?
– Там полный рефрижератор.
– Я не могу столько взять...
– Хорошо, возьмите сколько можете.
– Тогда давайте заносите в квартиру. Я сейчас мужа разбужу, пусть поможет. Вышел сонный отец и вяло со мной поздоровался.
– Чего там нести, давай. Мы два часа таскали книги в квартиру отца. Таська носилась по лестницам, как угорелая.
– Осторожней, тут книги написанные самим германским императором... Осторожно... Но уже поздно, у отца лопнул шпагат и огромные фолианты покатились по ступенькам. Таська чуть не с воем собирает книги и, прижав часть к груди, тащит на верх. Наконец комната забита и Любовь Павловна закрыла дверь.
– Все. Остальное увозите.
– Но там еще много.
– У меня не камера хранения. Если бы этим вещам не было цены, я бы их вообще не взяла.
– Хорошо. Пошли, Тася, нам надо домой...
– Здесь же еще много места...
– Пошли, пошли. Шофер уже злобно на нас косится.
– До свидания, ребята, - кричит уже в дверях Любовь Павловна.
– До свидания. Мы спустились до самого рефрижератора и тут Таська выкатила волну гнева.
– Стерва..., клубок червей..., котелок сажи...
– Остановись.
– Да как же можно. Слушай, - она даже встала, - а эта... не украдет у нас книги.
– Почему? Они же наши. Шофер высунулся в окно кабины.
– Ну что вы там решили?
– Поехали ко мне домой. Свою комнату, я затолкал как мог, под самый потолок книгами и коробками с вещами, оставив только два прохода до письменного стола и кровати. Таська первая
упала на подушку и мгновенно заснула. Хоть я и устал, но мне спать не хотелось На глаза попался картонная коробка, осторожно перетащил ее на письменный стол и открыл. Здесь папки, не показанные Коняеву в Смоленске. Достаю уже знакомую по ядерным отходам и осторожно перелистываю несколько страниц. Совершенно секретно. В ЦК ВКП(б) т. Козлову Ф. Р. от директора п/я 48346 т. Никишева С.Т. г. Ленинград. 08.05.64г. Пояснительная записка. Уважаемый, Фрол Романович, вы просили некоторые цифры по радиационному фону побережья Васильевского острова. С помощью 4 отдела КГБ удалось произвести замеры. Выяснилось следующее: 1. Участок от Галерного канала до залива и по длине почти километр от завода имеет в некоторых местах повышенный фон до 800 мк.рен/час, на остальных колеблется от 100 до 600. 2. Участок вдоль Наличной улицы до самой реки Смоленки имеет умеренный фон от 20 до 100 мк.рен/час. За рекой Смоленки до Невы в норме. Специалисты утверждают, что пониженный фон вдоль побережья залива, вызван тем, что вода вынесла часть зараженного материала в Финский залив. 3. По прежнему работают цеха по изготовлению бетонных изделий и камнедробильный, который перемалывает готовый бетон в мелкий щебень. Фон в цехах очень высок, достигает до 1000 мк.рен/час 4. Решением 4отдела НКВД еще в 1954году, приказано машины развозившие вдоль побережья крошки бетона, мыть на острове Декабристов у берега Невы. Фон здесь до 200 мк.рен/час. Директор завода т. Никишев С. Т.............................../ Подпись/ 08.05.64г. Здесь еще один образчик документа. Это технологический проект... На полусгнившей
кальке, кое где проклеенной на сгибах полосками бумаги, описан процесс изготовления бетона и превращения его в обломки и крошку. Самое интересное было вначале кальки. "... Жидкие радиоактивные отходы, вместо воды, замешиваются в цементный раствор в соотношении..." Вот как делали бетон. Мои глаза слипаются и голова медленно падает на стол. Я проваливаюсь в сон. Мы опять в институте. Таська сидит рядом со мной и вертится, как на раскаленной сковородке, ее распирает поделиться новостями с знакомыми ребятами.
– Тася, сдержись, пожалуйста, не рассказывай, что мы привезли.
– Сашенька, только Кирочке и Вале, они мои лучшие подружки.
– Тася, никому. На перерыве Таська удрала в туалет и пропадала до начала занятий. Она примчалась