Корона Меднобородого
Шрифт:
Я сначала не поняла, на что она намекает. Мне потом Амелия объяснила, что надо лежа на перине почувствовать, что под периной горошина. Но я-то по-нашенски подумала. Что гарна дивчина должна сесть и раздавить сухую горошину через перину. Это сколько надо жрать, извините. Только они все стройные. То есть, эту их проверку без колдовства не пройдешь.
Королева Элеонора. Вроде добрая тетенька. Для всех, кроме мужних любовниц. Говорили, что у нее свои любовницы есть, но я не проверяла. Я как-то больше по мужчинам. Королева своей страной владеет от
Анна д’Этамп. Любовница короля, пока не сказать, что бывшая. На мой взгляд, худовата.Что он в ней нашел? Может, сама и не колдунья, а без приворотного зелья тут не обошлось.
Диана де Пуатье. Известна тем, что не стареет. Соблазнила наследного принца, когда ему в матери годится, а под рукой полный дворец молодых фрейлин. Точно, колдунья.
И остальные дамы наверняка непростые, но врать не буду.
— В наших краях есть похожее испытание, — ответила я, — Про некоторых дам говорят «и орехи грызть ей незачем: разложит на лавке да присядет, небось расплющатся, как под мельничным жерновом».
Все чего-то заохали, заахали. У дам задницы зачесались. Жена принца Генриха, Екатерина Медичи, итальянка, переспросила. Они по-итальянски все более-менее понимают, но без уверенности, когда что-то странное слышат.
— Господа, она действительно имела в виду, что дама должна сесть просто на лавку просто задом и раздавить орехи, — удивленно сказала Екатерина Медичи.
— Просто задом или задом в платье? — спросила Анна д’Этамп.
— Намекаете, что у них в платьях сковородки вшиты? — ответила королева.
— Некоторые и не на такой обман готовы пойти, — не любит меня эта Анна, ой не любит.
— А подать сюда орехов! — сказал король.
Вынесли полное блюдо орехов. Лесных. Я-то приготовилась, что грецкие притащат.
— Подать сюда лавку! Жесткую! — приказала Анна д’Этамп.
Дура. Подали бы какую-нибудь мягкую мебель, а здесь для благородных только мягкая и есть, так хрен бы я что раздавила.
Подали лавку. Анна сама выкладывает орехи в скорлупе, потверже выбирает. Сама, поди, и фундука своей костлявой задницей не раздавит. Или как раз, потому что костлявая, и раздавит?
Готово? Все смотрят. Я просто подняла платье и села. Повертелась для верности, встала. Орехи в масло. Все замерли, на лавку смотрят. А у меня один орешек между булок застрял. Я его сжала, а он как хрустнет!
Я не то, чтобы тяжелая. Но ореху много ли надо? Кожа у ведьм крепкая, да и зря я что ли задницей без малого месяц об седло стучала. Ладно, немного поворожила. Шепотом. Пока орехи несли.
Все охают, ахают. Дамы кавалеров пихают, чтобы чем-нибудь короля отвлечь. Вдруг он всем дамам предложит хотя бы орешек раздавить. И не об лавку.
— Хотел бы я знать, какое у вас испытание для Благородных Рыцарей, если от Прекрасных Дам требуется подобное, — поинтересовался наследный принц Генрих.
Кто другой бы десять раз подумал и промолчал. А он наследный принц,
— Извините за мой французский, но про рыцарей есть у нас пословица «Какой ты в черта рыцарь, если голой жопой ежа не убьешь», — ответила я.
Господа недоумевают. Может, я что-то не то имела в виду. Принцева жена опять переспросила.
— Господа, она действительно имела в виду, что рыцарь должен убить ежа обнаженными ягодицами, — удивленно сказала Екатерина Медичи.
Господа заохали, заахали.
— А подать ко мне королевского егермейстера! — сказал король.
Сбегали за старшим егерем. Седой дядька, поджарый, серьезный. У него в подчинении вся королевская охота, как бы не несколько сот человек по Франции в целом.
— Чтоб завтра к завтраку доставил мне живого ежа! — сказал король.
— Слушаюсь, Ваше Величество! — ответил егермейстер.
В ночь вся королевская рать поднялась в лес ловить ежей. Загонщики с гончими, ловцы с сетями и подсобники с факелами. Лес чуть не сожгли, всех зверей перепугали. Отловили сто ежей. Отобрали из них самого большого и красивого, остальную стаю отвезли в лес и положили каждого где взяли. Отборного ежа покормили с королевского стола. Вымыли с мылом, духами сбрызнули, сделали маникюр-педикюр, ленточкой перевязали и на позолоченном блюде королю понесли.
Ёж сначала сильно удивился. Потом в последний момент выудивился обратно и сбежал. Ловили всем дворцом. Собаки на мыло и духи след не берут. Егермейстер за сердце хватается, награду золотом обещает. Первым делом поварам золота пообещал, если король завтрак затянет. У них вкусненькое всегда с запасом. Мало ли вдруг Его Величеству что не понравится, или наоборот, понравится и добавки попросит.
Король боком к окну сидит, а я напротив окна и все вижу. Выбегает во двор ёж размером с хорошую собаку. За ним лавиной всякой твари по паре. И поварята с кухни, и пажи, и швейцарцы, и полотеры, и плотники. Впереди егермейстер несется, бодрый такой старикан, аркан над головой крутит, орет «брать живым».
Вокруг вперемешку то стройка, телеги, грузчики, маляры, то придворные дела всякие. Толпа леса у стены снесла и двух рыцарей смяла. Конных. Ёж вертится, крутится, в руки не дается. Спереди кусается, сзади колется, хвост поджал, лапки грязные, скользкие. Осень, дождик, а он уже по клумбам прошелся. На любимых розах королевы немало погони отсеялось.
Под телегу ежа загнали, хотели колеса оторвать, чтобы на него упала. Егермейстер не дал. Ёж живой нужен, а не прессованный.
Он бы ушел, но не туда свернул. Думал, что у людей как у зверей. Матерые кобели опасны, а детеныши не очень. Ага. Счас. Выбрал двор, где оруженосцы в мяч играли. Мальчишки, они и во Франции мальчишки. Зарядили зверю мячом в бочину, он кубарем полетел и дыхание сбил. Налетели вчетвером, в пасть шапку сунули, лапы поясами связали.