Коррекция

Ищенко Геннадий Владимирович

Его появление сопровождающие встретили с видимым облегчением. Уже хорошо. Значит, не арест, иначе хрен бы кто его слушал. Он положил в багажник последний чемодан, а сверху пристроил мольберт с холстом.

– Нечего вам мерзнуть, – сказал он офицерам. – Садимся в машину и ждем. Сейчас выйдет жена, и поедем.

Через несколько минут Лида вышла, но не одна, ее провожала плачущая хозяйка. У калитки девушка ее поцеловала и выбежала на улицу.

– Садись, – сказал ей открывший дверцу Алексей. – Ну же! Все, поехали.

Когда подъехали к горотделу милиции,

в их машину сел Капустин.

– Прекрасно выглядите, – сделал он комплимент Лиде. – Михаил, поезжай за головной машиной. Алексей, могу вас обрадовать: в милиции вы больше не служите. Надеюсь, настоящие документы сохранили? Если хотите, можно восстановить вашу работу в министерстве.

– Там будет видно, – неприязненно ответил Самохин.

Появление Капустина опять круто меняло их жизнь, а к худу или к добру эти перемены, еще предстояло выяснить. Он сохранил самообладание, хотя прекрасно понимал, насколько мало от него сейчас что-либо зависело. Ни о каких условиях с его стороны речи не шло. Стоит им взяться за Лиду, и он сделает все, что потребуют. Ладно, они еще поборются.

– Куда мы едем? – спросил он Капустина. – То, что в Москву, понятно. Куда вы нас определите?

– Переночуете в гостинице ЦК, а где вам жить потом, решать буду уже не я.

С час выбирались из города, после чего смогли увеличить скорость. Еще через час начало темнеть. Вскоре уже ехали при свете фар. Вся дорога заняла немногим больше четырех часов, и потом еще поколесили по Москве, пока не остановились у гостиницы «Октябрьская». Формальности заняли несколько минут, после чего Самохиных проводили в номер и принесли в него вещи.

– Я могу быть уверен в том, что вы до утра никуда не исчезните? – спросил Капустин.

– Я похож на идиота? – сказал Алексей. – Не собираюсь я никуда бежать. Сказали бы тогда, что от Кузнецова, вообще бы никуда не бегали. Не верите – ложитесь в гостиной, там есть где пристроиться.

Сказанное не соответствовало истине, но Алексей прекрасно понимал, что теперь их без присмотра не оставят, и убежать не дадут.

– Как они нас нашли? – спросила Лида, когда их оставили в номере вдвоем.

Номер мог прослушиваться, но ничего страшного в этом Алексей не видел. Пусть слушают, если есть желание.

– Вознесли тебя на вершину славы и устроили выставку картин в Третьяковке. Не веришь? Мне об этом сказал Капустин. Забрали у Светланы портреты, после чего расхвалили во всех газетах и написали, что примут с распростертыми объятиями всех, у кого есть твои работы. Наверное, привели твой автограф.

– Дура! – сказала о себе Лида.

– Ладно, хватит заниматься самобичеванием, – сказал ей Алексей. – Давай ложиться спать. Раз за нас взялось правительство, нашли бы и без твоих картин. В министерстве все равно знали наши новые документы, сами делали. Даже если бы забились в какую-нибудь глушь, только дольше бы погуляли.

– И что теперь?

– Слышала, что сказал Капустин? Завтра будут решать, что с нами делать. Придется делиться информацией раньше, чем я планировал. Надеюсь, что разговор будет

все-таки с первыми лицами, и что я в них не ошибся.

– А если нет?

– А если нет, то пусть этот мир спасает себя сам! – разозлился Алексей. – Что ты себя раньше времени накручиваешь? Мы с тобой сейчас все равно ничего сделать не можем! Можем только надеяться на ум тех, с кем будет разговор. Со Сталиным и Берией договорились, а Кузнецов с Вознесенским должны быть не глупее. Постараюсь их убедить в своей правоте. А ты ложись и спи, пока живот от голода не подвело. Кормить нас сегодня никто не будет. Говорят, здесь куча ресторанов, но все уже закрыты. Можешь помолиться нашему покровителю о ниспослании руководству здравого рассудка.

– Ты это серьезно? – не поверила она.

– Все, ты как себе хочешь, а я ложусь спать! – сказал Алексей, снимая пиджак.

Когда приезжали за вещами, он сменил милицейскую форму на костюм и снял кобуру с метателем. Лида тоже начала раздеваться, достав перед этим из чемодана халат. Минут через десять они выключили свет и легли в кровати. Дневная нервотрепка, неопределенность положения и нарастающее чувство голода долго не давали заснуть, поэтому они проснулись, когда за окнами уже начало светать.

– Подъем! – скомандовал проснувшийся первым Алексей. – Вставай, соня, уже девятый час. Пока приведешь себя в порядок, пока поедим... Я не думаю, что нам с тобой дадут долго валяться.

Когда они около девяти вышли из номера, в коридоре их уже ждали.

– Далеко собрались? – спросил Капустин, рядом с которым стояли двое крепких мужчин в гражданском.

– Не знаю, как вы, а мы хотим есть! – сказала ему Лида. – Если я сейчас умру от голода, будущие поколения вам этого не простят. Лучше покажите, где здесь общепит, чтобы мы его не искали сами.

– У вас есть в вещах что-нибудь ценное? – спросил Капустин Алексея.

– Только деньги и ордена, – ответил тот. – То, что вас интересует, у меня с собой.

– Все равно в вашем номере подежурят, – сказал он, давая знак одному из своих людей. – Оставьте ему ключи, а сами идите за мной. Сейчас позавтракаете, только попрошу это сделать быстрее: через час нас ждут в Кремле.

Вкусный и сытный завтрак немного поднял настроение.

– Яков Федорович, – обратился к Капустину Алексей, когда вернулись в номер за верхней одеждой. – У меня с собой есть несколько необычное оружие, которое я не рискнул здесь оставить. Но и брать его с собой... Все равно придется сдавать, а охране Кремля его видеть ни к чему.

– Наш человек останется здесь, – сказал Капустин. – Оставьте здесь и свое оружие. Покажите, что оно собой представляет.

– Пожалуйста, – Алексей расстегнул и снял пиджак, после чего освободился от кобуры с метателем. – Вот эта штука, похожая на пистолет. Действует только в моих руках.

– Положите в любой чемодан и быстрее одевайтесь! – поторопил его Капустин. – Нам еще ехать до Кремля, а вам проходить контроль. Возьмите документы и идем.

До назначенного срока они успели, хоть и впритык.