Корректор
Шрифт:
– Живее к тауматургу, – бросил Фроузен.
– А что он может? – обречено сказал Альмарик. Ноги подкосились, он сел, спина коснулась стены дома, ладони обхватили голову. – Если бы он был в состоянии, думаешь не придумал бы хоть какую-то защиту от этих тварей, не говоря уже об их истреблении?
– Ты предлагаешь сидеть и ждать, пока они заберут и нас?
Альмарик в ответ безразлично пожал плечами.
– За мной! – рявкнул Фроузен.
Воины, опасливо таращась вверх, покинули ниши.
Альмарик повёл их по узким улочкам, лицо часто обращалось к небу, едва видимому в небольшой просвет между крышами. Только теперь Фроузен понял, для чего на черепице шипы и почему улицы такие узкие: цевиям сложнее протиснуться между нависающими крышами. Но это их не останавливает. Пару раз из дверей и окон высовывались любопытные, но горожане словно пугались отряда.
Городская стена вынырнула неожиданно: высокая, с многочисленными узкими лестницами. Верхняя площадка с зубчатым краем прикрыта широкой шипастой двускатной крышей. Между ней и краем стены узкий просвет, видны только ноги охранников. Крыша из листов железа, очевидно, тоже делалась с расчётом на цевий, а может быть на кого-то ещё. Вооруженные до зубов мрачные воины встретили их у широких, обитых железными листами, городских ворот. Быстрый осмотр отряда. В глазах каждого отразилась сочувствие. Так смотрят на тех, кто не вернётся. Мощный засов поднялся, шестеро едва смогли раздвинут створки. Фроузен застыл в удивлении. От городских стен начинается каменный лес: из коричневой земли, едва скрываемой чахлой бурой травой, словно зубы торчат тёмно-серые камни. Каждый высотой в несколько человеческих ростов. Одни расщеплены почти до основания, и непонятно какая сила удерживает от падения, другие раскорячены, на третьих как гигантские шапки нахлобучены плоские булыжники. Ближайшие к стене камни вывернуты из земли. Могучая рука или что-то ещё метнула их с такой силой, что опрокинулись не только соседние, но даже оставили после полета целую дорогу из поваленных собратьев.
– Ты лучше посмотри на стену, – посоветовал Альмарик.
Фроузен повернул голову, присвистнул. Помимо широких выбоин на огромных каменных блоках белеют глубокие царапины. Внизу их гораздо больше, чем вверху.
– Это барцелисы, – пояснил паж. – Если бы Майдар не сотворил этот заслон из камней и не обладал Силой, от города давно бы камня на камне не осталось. Но теперь городу не выстоять. Удержать натиск тварей без чар невозможно, а камни – всего лишь камни.
Грудь приподнялась, раздался тяжкий вздох, паж робко ступил за городскую черту. Ворота с протяжным скрипом, похожим на стон, захлопнулись за спиной. Альмарик вздрогнул.
Стоило недалеко отойти от города, как Фроузен ощутил дрожь земли.
– Кажется, накаркал, – в ужасе прошептал Альмарик. – Скорее!
По едва заметной тропке, теряющейся между камнями, они успели подняться на небольшой холм. С вершины открылся прекрасный вид на кажущуюся неприступной крепость. Что город доживает последние минуты, не верилось. С юга к воротам подошли огромные грязно-жёлтые ящеры. Тело покрыто толстыми костными пластинами, на головах словно рыцарские шлемы, есть лишь прорези для глаз. Из каждой пластины торчит по длинному шипу, особенно длинному на голове и хребте. Короткие толстые лапы вооружены мощными когтями. На конце хвоста костяная булава.
– Сто сорок пять, – насчитал Альмарик. – Всё, погиб город.
Твари остановились под стенами. Головы завертелись, будто в поисках уязвимого места. Воины перестали метаться между зубцами, каждый занял свое место. Установилась звенящая тишина. Самый крупный ящер издал горловой рык и барцелисы кинулись на, казалось, неприступную крепость. Трое атаковали хвостами ворота, остальные с лёгкостью поползли по стенам. До слуха Фроузена донесся резкий скрип, он с содроганием понял, что это когти входят в твёрдый камень. На тварей обрушился водопад камней, копий и горящей смолы. Один из ящеров взревел – кто-то удачно попал копьем в глаз. Добравшийся до зубцов, чтобы достать защитника, оторвал две передние лапы от стены и с грохотом рухнул на землю. Шипы спины вонзились в землю, барцелис замолотил ногами воздух, могучий хвост поднял тучу пыли. В почве образовались глубокие ямки. В незащищенное брюхо вонзилось множество стрел и копий. От крика боли Фроузен едва не оглох. Ящер немного подёргался, но вскоре лапы обвисли, и он затих. Вслед за первым, объятый пламенем, со стены свалился второй. Горящая смесь охватила голову, огненный плащ расползся по спине. Ослеплённый и разъяренный ящер заметался около стен. Рогатая голова со скрежетом и грохотом вонзилась в стоящий камень. Оглушительно треснуло. Камень опрокинулся, роняя и кроша соседние. Но и броня ящера оказалась не абсолютной защитой. Ослеплённый ткнулся в очередной камень. Средний рог, что над носом, с хрустом обломился. Раздался негодующий рёв. Ящер с разбега шарахнул по обидчику. Оставшиеся два рога провалились в череп, тварь завалился на бок. Из ран, щедро орошая землю, хлынули ручейки алой крови. Несколько глыб, словно из мести, рухнули на труп.
Ещё одному ящеру удалось добраться до зубцов, но протиснуться между ними не получилось. Ящер полез на крышу. Несколько копий одновременно ударили в незащищённое горло. Могучая голова дёрнулась. Ящер взревел, но крик быстро перешёл в бульканье. Воины напирали на копья изо всех сил. Голова медленно отклонилась от стены. Даже с такого расстояния Фроузен разглядел красную струйку, стекающую с хвоста. Тварь сопротивлялась до последнего, но силы оказались неравными. Лапы разжались. Ящер в воздухе перевернулся. Мощное тело рухнуло на голову. Глухо хрустнуло, будто в воде раскололи большой камень. Воины радостно закричали.
Но и защитники города начали нести потери. Несколько ящеров не стали дожидаться, пока обольют огненной смесью, из ртов брызнули зеленоватые струи. Одежда и кожа тех, на кого попала хоть капля слизи, почернела как головешка. К реву умирающих и атакующих ящеров добавились крики боли осажденных. Они заметались по крепостной стене. Несколько выпало между зубцами. Ближайшие к ним ящеры накинулись на ещё живых, дёргающихся от невыносимой боли неосов. Фроузен содрогнулся от звука раздираемых тел. Запах крови привёл тварей в неистовство. Двум ящерам удалось взобраться на стену. Под их натиском крыши порвались как бумажные. Одновременно с ними в город ворвались те, кто атаковали ворота, хвосты проделали в створках широкую брешь. Пять барцелисов, толкаясь, попытались протиснуться в щель. Ворота рухнули. Дорогу преградили копейщики. Но удача отвернулась от горожан. Копья лишь бесполезно скользнули по мордам. Длинные языки тварей арканами подхватили ближайших защитников города. Чтобы проще было расправляться с жертвами, ящеры наступали на них передними ногами и рвали тела зубами, не обращая внимания на доспехи. Воины, даже будучи разорванными пополам, сражались до последнего. Многие твари лишились глаз и языков, но это не остановило остальных. Воздух наполнился воплями ужаса и запахом смерти. Остальные ящеры заметили, наконец, что ворот больше нет. Земля вздрогнула под ударом соскочивших со стен могучих тел. Даже каменный лес зашатался. Барцелисы ринулись в город. Грохот усилился, но даже он не смог перекрыть крики боли и ужаса. Вскоре на стенах не осталось никого.
Фроузен почувствовал, как в груди разгорается пожар. Захотелось вернуться и убивать, убивать, убивать. Но пришла отрезвляющая мысль, что ничем помочь не сможет, даже если погибнет. А в том, что погибнет, причем глупо, нет никаких сомнений. Ладонь утёрла ставшее мокрым лицо.
«Я отомщу за смерть каждого в этом городе, – пообещал он себе. – Но это потом, сначала – Хубилган».
Он резко развернулся. Альмарик, потрясённый увиденным, шарахнулся в сторону.
– Веди к Хубилгану! – рявкнул молодой тауматург.
Паж засеменил впереди. Воины, выстроившись в две шеренги, последовали за ними.
Каменный лес уступил место огромному кладбищу: древние могилы поросли грязно-бурой травой, некоторые провалились; склепы, одни небольшие полуразвалившиеся, другие построенные недавно из внушительных каменных блоков с высокими колоннами больше напоминают дворцы; простые и украшенные витиеватыми узорами и цветами ограды; памятники, разнообразных размеров, расцветок и форм, с вырезанными на них лицами. Фроузен сразу ощутил внимание к их группе. Показалось, что глаза ближайшего памятника заинтересовано повернулись в их сторону. Фроузен присмотрелся, каменные глаза переместились в сторону, а лицо приняло задумчивое выражение. Краем глаза ухватил движение. Показалось, что лицо восседающего перед входом в ближайший склеп изваяния, обратилось в их сторону. Молодой тауматург присмотрелся, но голова уже отвернулась от гостей. Альмарик поёжился.
– Такое впечатление, что за тобой кто-то наблюдает. Верно?
– И не один, – ответил Фроузен.
Воины за их спинами сгрудились, пальцы до белизны стиснули рукояти мечей. Миновали ещё с десяток полуразрушенных склепов, и паж, идущий первым внезапно остановился. Взгляд впился во что-то на дороге. Фроузен подошёл, присмотрелся. В центре выжженного круга кто-то словно выложил силуэт неоса из пепла. В свете луны блеснуло. Паж наклонился, пальцы подхватили цепочку, на которой повис медальон. Умелый мастер соткал из золотых нитей причудливый рисунок в виде кисти, на ладони которой виден папиллярный узор. В центре медальона бледным огнём горит синий камень.