Кошке игрушки, а мышке - слезки

Тумайкин Валентин

— А по правде, — сжимая его широкую ладонь своими пальчиками, сказала она, — не думаю, что на тебе лежат такие тяжкие грехи, но если это так, я готова спасти твою заблудшую душу. Только не знаю, как это сделать?

Эрудит улыбнулся, поняв, что она не приняла его слова всерьез. У него отхлынуло от сердца. О его тайнах ей явно ничего не известно. «Надо сказать, что пошутил», — решил он. В этот момент мимо них пробежали гурьбой мальчишки. Он повернулся, посмотрел, нет ли среди них Генки Шмелева, и на секунду отвлекся от этой думы. Потом, словно вернулся

откуда-то издалека и сказал:

— Помнишь, как мы с тобой вот так же бегали?

— Я и сейчас могу, — засмеялась она. — В прошлом году ко мне приезжала сестра, мы с ней однажды ночью разыгрались и вот так же носились, как бешеные. Так что я далеко от этих пацанов не ушла.

— Какая сестра? У тебя же нет сестры.

— Ошибаешься, еще как есть.

— Двоюродная, что ли?

— Да. Она младше меня, в этом году только школу заканчивает. Интересная такая. Тетя Маша, ее мать — родная сестра моей мамы. А отец знаешь кто? Артист. Не веришь? Правда.

— Ничего себе! Где же они живут?

— Знаешь где? В Мордовии.

— Как их туда занесло?

— Отец ее оттуда родом. У них какая-то интересная история была, как они с тетей Машей познакомились, но я так, мельком, слышала, точно не знаю. Ну и вот. В прошлом году они приезжали не просто в гости, а присмотреть место, решили перебраться сюда. Хотели в нашем хуторе купить дом, чего-то не понравилось. Купили в Топилине. Летом приедут насовсем.

— А у тебя нет желания куда-то уехать? — спросил Эрудит.

— Куда?

— Вообще, где бы ты хотела жить?

— Здесь, в хуторе. Я не хочу никуда уезжать из своего хутора.

— Почему?

— Потому… не хочу и все.

— И в Ростов не поехала бы?

— Зачем? Там никто по мне не соскучился. Во-первых, в Ростове никогда не получишь квартиру, а на частной ютиться не смогу, люблю сама хозяйничать; во-вторых, пришлось бы тогда расстаться с мамой. Да я и не представляю, как жить в большом городе. В городе люди живут от зарплаты до зарплаты, у них даже своих огородов нет. — Она усмехнулась своему остроумию и продолжила вполне серьезно: — Там все, что заработаешь, надо отдать за квартиру. А на что жить?

— Из нашего хутора уже многие туда уехали. Как-то живут.

— Они сумки из дому возят, а я не смогу отнимать у мамы кусок хлеба. Наоборот, мне надо ей помогать. И вообще, не нравится мне в Ростове. На улицах толчея, суматоха, кругом все чужие, злые и равнодушные. Все время мечутся от остановки к остановке. Хоть умирай на асфальте, никто даже не заметит и руки не протянет. Перешагнут и побегут дальше. Я прошлым летом ездила в Ростов к брату, когда его жена родила. Они попросили меня помочь — брат на работе, а ей одной трудно было. Еле выдержала две недели. Целый день, с раннего утра, от машин такой грохот. Да и ночью не лучше. Я даже спать не могла от этого шума. А воздух — окно нельзя открыть, задохнешься от гари. У нас лучше. Работать, конечно, надо от зари до зари, ни как там, зато жить интереснее: вольная природа и знаешь каждого человека.

— Я не думаю, что, если на улице упал человек, к нему никто не подойдет и не протянет руку. Настоящие люди есть везде. А насчет природы у нас хорошо, это верно.

Со всех сторон надвигалась темнота, из мрака вдруг снова бесшумно возникли мальчишки, обогнали влюбленных и так же бесшумно попрятались. Вероятно, играли в войну. Неожиданно из-за облаков выплыла луна, и словно заступив на свой пост, она предательски засияла, осветив маленьких шпионов, притаившихся за кустами.

х х х

В то время как Нина с Эрудитом продолжали свой путь, облака на небе тоже не дремали: они, как сговорившись, дружно отплывали от луны, с каждой минутой все более обнажая черное звездное небо. Стало настолько светло, что лица были видно вполне отчетливо. Остановившись возле дома Эрудита, Нина сказала: «Дальше не хочу, пошли обратно». Она повернулась и шагнула уже в обратном направлении, Эрудит задержал ее за руку и остановил на ней свой взгляд. «Все же она на Настю похожа, такие же глаза с длинными ресницами, особенно ножки у них одинаковые, прямо перепутать можно». На его губах появилась такая улыбка, какой Нина еще ни разу не видела. О чем-то сосредоточенно размышляя, он изучающе посмотрел на девушку и обнял ее.

— Эрудит мой, ты меня любишь?

— А ты?

— Ну, ответь, скажи что любишь.

— Люблю.

— Ты не жалеешь о том, что мы так долго не мирились?

— Жалею.

— И я так мечтала о нашей встрече. — Она уткнулась в его грудь. — Я боялась, что ты ко мне больше никогда не вернешься.

— Нашла чего бояться.

— Ты не забудешь обо мне, когда уедешь сдавать экзамены? Я ведь так люблю тебя!

— Не забуду, у меня хорошая память.

— Мы будем всегда-всегда вместе, до самой старости?

— Замечательный вопрос, теперь я начинаю понимать, куда ты клонишь, — ответил Эрудит и не удержался от смеха.

Нина вдруг отстранила его руками от себя. Она немного обиделась на его слова, но ей тоже стало смешно, и, смеясь и огорчаясь, сказала:

— Почему ты так разговариваешь со мной?

— Как?

— Так. Ты играешься со мной, как кошка с мышкой.

— Нина, ты неправильно поняла меня, — сказал Эрудит, глядя в темные, такие знакомые с детства глаза, словно проникая в ее наивную душу.

— А как я должна понять правильно?

— Я просто пошутил.

В это первое свидание после долгой разлуки с ними происходило что-то непонятное. Он словно другими глазами смотрел на Нину, увидев в ней какое-то изменение, добавившее ее красоте еще большее очарование. Она повзрослела, вела себя очень просто, потому что преодолела застенчивость, присущую девушке в юные годы. Но она еще не успела научиться хитростям, помогающим скрывать свои истинные чувства. Нина и не пыталась их скрывать, потому что в этот вечер была непомерно счастливой.