Котенок. Книга 3
Шрифт:
Отвлёкся от работы, когда заглянула в гости соседка. Кукушкина явилась ко мне, не заходя домой: с портфелем в руке и с пионерским галстуком на шее. Она отчиталась, что уже проведала Барсика и выяснила: Волкова своей бабушке ни вчера, ни сегодня не звонила. И тут же, с порога, накинулась на меня с расспросами: выясняла, что именно вчера случилось в кабинете литературы. Она расстроилась, когда узнала: ничего ей не расскажу, потому что сегодня утром дал в КГБ ту самую «подписку» (поведал о нашем с мамой утреннем походе к капитану Райчуку). Объяснил Лене, какое наказание мне светило за нарушение «подписки о неразглашении» (самую малость преувеличил — для убедительности). Кукушкина признала, что «в тюрьме плохо», приуныла; но от чая она не отказалась. Семиклассница уминала у меня на кухне бутерброды и рассказывала, какие слухи сегодня ходили по школе о вчерашнем происшествии.
Узнал от Лены, что версия о захвате в заложники учеников десятого «А» класса не стала единственной и даже главной (хотя ещё до всех «подписок» о ней узнал даже мой отец, проживавший в Первомайске). Об укравших в военной части оружие дезертирах школьники тоже говорили. Но это вариант событий потеснила другая «проверенная» информация: в первой школе задержали «целый отряд натовских шпионов». Кукушкина без иронии поведала, что на границе «видели следы» — по ним и проследили путь «вражеского отряда» до нашей школы. Натовские шпионы (как рассказали Лене одноклассники) забаррикадировались в кабинете литературы, «нагло» потребовали встречи с «самим» Леонидом Ильичом Брежневым. Но Леонид Ильич, как объяснила Кукушкина, приехать не смог: приболел. Он прислал на вертолёте солдат. Шпионы полдня отстреливались, когда класс штурмовали «московские пограничники».
— Там даже окно прострелили! — сказала Лена. — Ванечка, я сама сегодня видела, как меняли на нём стёкла!
«А мальчишки из седьмого „А“ сказали, — продолжила Кукушкина, по-хозяйски намазывая маслом кусок хлеба, — что пацаны из твоего класса украли на нашей заставе автомат, пистолет и большущую бомбу. Десятиклассники принесли все эти штуковины в школу, чтобы похвастаться. И чуть не поубивали друг друга. Даже скорая приезжала! Представляешь?! Какие-то они у вас… дураки!..» В Ленином изложении вариант с украденной бомбой выглядел не хуже, чем история с натовскими диверсантами или сбежавшими дезертирами. И уж точно интереснее и правдоподобнее, чем скучный рассказ о заблудившихся финских пограничниках, которые зашли в первую школу, чтобы погреться (им у нас так понравилось, что финны не хотели возвращать домой — выпроваживали их с милицией: на вертолёте). А вот в историю о заглянувшем к нам в школу буром медведе не поверила и Кукушкина. Она помахала косичками.
— Не, — сказала Лена. — Из-за медведя бы уроки не отменили.
Вечером позвонила классная руководительница. Снежка поинтересовалась моим самочувствием. И сообщила, что у нашего класса и завтра не будет уроков: так решил директор школы.
Я мысленно поблагодарил Полковника за великолепный подарок.
— Надеются, что к понедельнику разговоры о ваших вчерашних приключениях поутихнут, — предположила мама.
В пятницу перед сном я снова вспомнил об интернете и о сотовой связи. Решил, что их отсутствие — едва ли не главный недостаток нынешнего времени. Подумал, что состояние современного телевидения меня не волновало; как не печалило и отсутствие ярких этикеток на товарах в советских магазинах (как не беспокоило и отсутствие многих привычных для меня в прошлой жизни товаров). Я всё ещё наслаждался молодостью и здоровьем (плохое зрение — не в счёт), радостно приветствовал по утрам маму, с превеликим удовольствием слушал звучавший в динамике телефонной трубки голос отца. Но не забыл, как мог в любое время позвонить сыновьям или узнать свежие новости на новостных порталах. Сегодня в Петрозаводске завершился первый день Республиканского музыкального фестиваля молодёжи и студентов Карельской АССР. А о его результатах в Рудогорске ни слуху, ни духу.
В субботу я с самого утра засел за работу. В превосходном настроении. Даже мысли не допустил, что выйду сегодня из дома на мороз. Изливал на бумагу описания экзотических с точки зрения большинства советских людей мест, выстраивал диалоги персонажей, нагнетал атмосферу повествования. Наслаждался тем, что выдавал вполне приличный текст легко и непринуждённо — не рожал его в муках. В нечастых перерывах в компании мамы пил на тёплой кухне горячий чай с блинами. Раз отвлёкся на звонок Кукушкиной. Лена по выходным ко мне не заходила: «шифровалась» перед родителем. Узнал от соседки, что Волкова так и не позвонила бабушке. Заверил семиклассницу, что тоже не разговаривал сегодня с Алиной. А перед обедом ко мне в комнату буквально ворвалась мама. Она потрясла газетой, гневно бросила ту передо мной на стол. «Комсомолец», — прочёл я название периодического издания.
— Ваня, ты представляешь?! — сказала мама. — На полстраницы статью о фестивале напечатали! И ни слова в ней не сказали ни о твоих «Солнечных котятах», ни о нашей девочке!..
Я снова опустил взгляд на газету, прочёл: «Со всех сторон в наш город прибывают участники фестиваля. Улицы Петрозаводска наполнились весёлыми звонкими голосами, песнями и смехом. К двум часам на проспекте Карла Маркса стало многолюдно…»
Волкова в субботу не позвонила.
А я провёл субботний вечер дома, чего не случалось с начала сентября.
Шестого декабря Кукушкина отвлекла меня от работы трижды. В третий раз я в воскресенье услышал в телефонной трубке её голос перед сном. Зевнул и произнёс: «Алло?»
— Ванечка, не знаешь, как там? — спросила Лена. — Фестиваль уже закончился!
Я покачал головой.
А вслух ответил:
— Понятия не имею. Алина мне не звонила. Завтра приедет и всё нам расскажет.
В понедельник утром я спускался вместе с Кукушкиной по ступеням — не заметил на стенах в подъезде ни одной новой надписи с признаниями в любви к Котёнку. Подумал о том, что у поклонниц короткая память: «Нет концерта — завяла влюблённость». Я слушал болтовню Кукушкиной и представлял, как в это самое время вокально-инструментальный ансамбль «Солнечные котята» в автобусе с разукрашенными морозными узорами окнами возвращался в Рудогорск. Я рисовал в воображении образ сидевшей в салоне автобуса Волковой — уставшей, не выспавшейся, но довольной. Прикидывал, какие достижения вёз из Петрозаводска рудогорский ансамбль. Надеялся, что ВИА Рокотова получил вожделенное лауреатство или стал дипломантом (в памяти не отыскал расшифровку этого понятия — в моём воображении оно ассоциировалось с «призом зрительских симпатий»).
У входа в школу меня радостно поприветствовали малознакомые девчонки-старшеклассницы, назвали Котёнком. Я поздоровался с дежурившим сегодня у входа Полковником — заверил того, что «со мной всё в полном порядке». Пожал руки парням из десятого «Б», перекинулся с ними парой слов о петрозаводском фестивале. В гардеробе я столкнулся с одноклассниками — те отвечали на мои приветствия неуверенно и словно нехотя, не смотрели мне в глаза. Не заговорила со мной бледная и хмурая Лидочка Сергеева (мне почудилось, что она при виде меня вздрогнула и отшатнулась). Торопливо прошмыгнул за моей спиной необычайно молчаливый сегодня Лёня Свечин: он будто опаздывал на важный урок. Кравцову я встретил по пути к кабинету литературы. Наташа мазнула по моему лицу взглядом. Но словно не узнала меня, равнодушно отвернулась и прошла мимо.
На классном часу Снежка и словом не обмолвилась о произошедших в четверг событиях. Говорила она бодро, часто улыбалась. Обсудила с классом успеваемость, международные события, рок-оперу «Юнона и Авось» и подготовку к Новому году. Упомянула подготовку к выпускным экзаменам и состоявшийся в начале года съезд КПСС. Будто вытесняла своими рассказами из памяти учеников десятого «А» «ненужные» мысли и «вредные» воспоминания. Я слушал спокойный голос классной руководительницы. Следил при этом за одноклассниками. Замечал, как они то и дело поглядывали на свежие пятна штукатурки на потолке в тех местах, куда угодили автоматные пули. Видел, как они будто невзначай, смотрели в мою сторону. Но школьники не встречались со мной взглядами — поспешно отводили глаза. Как и тогда, в четверг: когда я выбирал, кому из одноклассников перережу горло.
На переменах я заметил необычную активность Кравцовой. Наташа поочерёдно подходила к одноклассникам, разговаривала с ними. Неизменно поворачивалась при этом ко мне спиной.
Я чувствовал и замечал брошенные в меня взгляды Наташиных собеседников.
Со мной Принцесса в понедельник так и не заговорила.
После уроков я в школе не задержался.
Поспешил домой.
Вошёл в подъезд и тут же заглянул в почтовый ящик. Вынул из него свежие, пахнувшие типографской краской номера сегодняшних газет. Отыскал среди них «Комсомолец». Развернул его. Без труда нашёл в нём занявшую весь разворот статью о музыкальном фестивале со скучноватым заголовком «Праздник советской молодёжи в Петрозаводске». Повернулся к свету, проникавшему в подъезд из окна; пробежался глазами по неровным строкам.