Коварство любви
Шрифт:
Какой бы ни была правда, девушка не могла не уважать преданность Бромвеля своей сестре.
— Вы единственные дети в семье? — поинтересовалась она.
Он кивнул:
— Да, и наши владения находятся в отдаленной части страны. Поэтому мы с Дафной вынуждены были довольствоваться обществом друг друга. Мой отец считал, что никто из наших соседей не может сравниться с нами по родовитости, поэтому нам не разрешали дружить с их детьми — хотя не так уж и близко эти семьи жили, чтобы часто с ними видеться. Моя сестра на несколько лет меня старше… — Он подмигнул Калли. — Ей эти слова слышать не нужно. Я не годился ей в приятели. Дафне приходилось за мной присматривать. Когда
— Кажется, вам много времени приходилось проводить в одиночестве.
Граф кивнул:
— Это верно. К счастью, я всегда был самодостаточным.
— А я нет, — отозвалась Калли. — В моем окружении тоже не было сверстников, поэтому большую часть времени я общалась со слугами: моей няней, поваром, горничными. Бабушка приходила от этого в ужас.
— И матушка, полагаю, тоже, — добавил Бромвель.
Каландра пожала плечами:
— Мама не очень… заботилась о моем воспитании.
Он удивленно воззрился на нее:
— Она вас не любила? — Помолчав немного, он добавил: — Прошу прощения, мне не следовало задавать подобных вопросов.
— Нет-нет, все в порядке. Я не имею ничего против разговора о ней. А вот с членами своей семьи я не могу о ней говорить. Сенклера это повергает в печаль. Как и в случае с отцом, он знал маму гораздо дольше, чем довелось знать мне. Он помнит, какой она была до смерти отца: приветливой и любящей, она часто заходила в детскую проведать нас. Я припоминаю наши с ней прогулки в саду. Она, бывало, показывала мне цветы и травы и учила меня, как они называются. Она обожала сад и летом частенько срезала цветы, а потом расставляла их в вазах, позволяя мне помочь ей в этом.
— Из вашего рассказа следует, что она была прекрасной матерью, — запротестовал Бромвель.
— Все верно. Я знаю, что она любила меня. Но после смерти моего отца она сильно переменилась. Она души в нем не чаяла, а после его кончины печаль по капле высосала из нее радость жизни, так, словно она тоже умерла, но тело ее осталось в мире живых. Она все еще любила меня, но не казалась больше… ни в чем заинтересованной. Она забросила сад, перестала срезать цветы и ставить их в вазы. И, хотя она по-прежнему много гуляла, очень редко брала меня — или кого бы то ни было — с собой. Она бродила по тропинкам в одиночестве, или сидела на скамье, уставившись в одну точку и ничего перед собой не замечая. — Калли повернулась к своему собеседнику: — Вы, должно быть, сочтете меня ужасной эгоисткой, жалующейся на недостаток внимания со стороны матери, когда она переживала столь ужасную трагедию.
— Нет, я вовсе не считаю вас эгоистичной, — заверил он. — Вы тоже переживали трагедию, потеряв отца — и, по сути, мать тоже.
— Да. — С удивлением и некоторой досадой девушка почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Со смерти отца минуло много лет, и со смерти матери тоже, но за все это время она ни разу не оплакивала их. Сегодня же понимание, проявленное этим мужчиной, всколыхнуло в ней бурю эмоций: печали, благодарности и нежности, отчего ей захотелось плакать.
Она поспешно смахнула слезы и стала рассматривать открывающийся перед нею пейзаж, чтобы успокоиться.
— Вы меня понимаете.
— Очень хорошо понимаю. Моя мать скончалась вскоре после моего рождения, и самым близким человеком для меня стала няня. Когда я достаточно подрос, ее заменила гувернантка, но я все равно сбегал при каждой удобной возможности, чтобы повидаться с женщиной,
— А сейчас вы с Генри видитесь?
— О да. — Бромвель усмехнулся. — Как это ни парадоксально, он по-прежнему остается моим единственным другом. Сейчас он служит у меня управляющим. Его старший брат работает на ферме, а Генри всегда был сообразительным малым. Я научил его читать и писать, когда мы еще были детьми, и частенько давал ему украдкой свои книги. Унаследовав титул, я нанял его к себе управляющим, потому что тот, что служил у моего отца, периодически обкрадывал его, а мой отец был слишком джентльменом, чтобы снизойти до проверки счетов. В результате обитатели имения возненавидели и управляющего, и моего отца. — Он помолчал. — Прошу прощения за то, что завел разговор на столь скучную тему. Не сомневаюсь, что вы проклянете день, когда согласились принять участие в этой поездке.
— Вовсе нет, — чистосердечно призналась Калли. — Мне частенько приходится слышать рассказы брата о делах — по крайней мере, об управлении поместьем. Хотя, должна признать, его рассуждения о Лондонской бирже не особо мне интересны. Но все земельные владения различны. Это не только цифры, которые я не люблю, но люди, обладающие неповторимой внешностью и историей, со своими связями и взаимоотношениями. Вот это мне очень интересно. Я очень много времени проводила с Сенклером в поместьях, приветствовала всех, раздавала подарки на второй день Рождества. Не стоит забывать, что детство я провела со слугами, а позднее много разъезжала верхом под присмотром конюха. Я знакома со всеми фермерами и их семьями, по крайней мере в Маркасле и Дэнси-Парк. Признаюсь, что о других я не столь хорошо осведомлена, потому что никогда не жила там достаточно долго.
— Великий боже, сколько же у этого человека имений?
— Ну, помимо коттеджа в Шотландии, к которому прилагается очень мало земли, поэтому Рошфор ездит туда в одиночестве на рыбалку и, как мне кажется, просто желая убежать от своих герцогских обязанностей, у него есть особняк в Котсуолдс, являвшийся частью приданого моей матери. Брат говорит, что теперь он становится моим приданым, но пока распоряжается им сам. Еще есть имение в Корнуолле, которое не столько похоже на дом, сколько на мрачную средневековую крепость, не стоящую доброго слова, но на прилегающих землях находятся оловянные месторождения, представляющие определенную ценность. Еще один особняк расположен в графстве Суссекс. Думаю, на этом все. За исключением, конечно, Лилльского особняка в Лондоне, но это не поместье.
— На этом все? — со смешком воскликнул Бромвель. — Вы поставили меня на место. А я-то поздравлял себя с тем, что успешно вытащил йоркширское владение из долговой ямы, да еще и прикупил дом в Лондоне.
Щеки Калли покрылись густым румянцем.
— Ах нет-нет! Я вовсе не собиралась хвастаться! Что же вы обо мне подумали? Просто мой брат герцог, и он успешно управляется со своими владениями. Но их так много лишь потому, что в прошлом мужчины нашего рода женились на наследницах значительных состояний, и все их добро переходило Рошфорам. Мы начинали с титула баронов, а потом, с его изменением, добавились и новые земли… — Она смущенно замолчала. — Я лишь усугубила ситуацию, да? Но все вышеперечисленное принадлежит моем брату, а не мне.