Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
кладбищенское видение, и возвернется обратно.
– Оно-то так, боярин, правда твоя, – не стал спорить Радыня. – Но ежели
приключится какая беда, козельская рать опять недосчитается самых лучших
воев.
– Тогда что ты предлагаешь? – Надо не отправлять малый отряд за припасом, а пока есть силы, выйти
на охоту к поганым числом поболе, чем было это в первый раз, и навести среди
них страху, какого они не знали до сей поры. Тогда в орде может что-то
сдвинуться и обнажить наконец тугарский замысел.
– Воевода, ихний замысел известный с начала обстояния, мы надеялись на
весеннюю распутицу, но вышло, что радовались рано. Теперь стало ясно, что
Батыга не уйдет от стен города до тех пор, пока не добьется от нас
покорности, или пока не получит зуботычину, которую еще не получал, –
включился в разговор купец Воротына. – Ты забыл присказку – мал золотник да
дорог, Вятка тем всегда и брал, что не числом а умением, хоть на охоте, хоть
в походе в Серёнск за гостинцами. Нонче тоже надо если снаряжать воев на
ловитву, то отряд, одинаковый с тем, тогда проку станет куда больше.
Боярин Матвей Глебович покосился на купчишку, решившего выказать ратное
разумение, но все же признал правоту его выводов: – Верно сказывает Воротына, в крепости за время осады погибло от
мунгальских стрел немало воев, а ежели располовинить оставшихся и отпустить
их на охоту, то кто будет держать оборону? – он пристукнул посохом о пол, проложенный по краям темными дубовыми плахами, а в середине белыми
сосновыми, отчего в гриднице было светлее, и вскинул бороду, закрывающую его
грудь до пояса. – Поганые подошли к стенам со всех сторон, того и гляди, они
полезут на них оттуда, где стоят. У них орды, да за ними орды, а у нас от
начала обстояния не набралось и двух тысяч ратников, а теперь разве что
тысяча с лишком, в заборолах уже сидеть некому.
Воевода покосился на княгиню и на малолетнего князя, внимавших речам
собравшихся со строгостью на лицах, особенно впитывал каждое слово князь
Василий, видно было, что он давно был готов встать с ратниками в один ряд и
драться с нехристями до последнего вздоха, но воспитание и пытливый ум не
давали ему высказывать мнение до тех пор, пока не станет ясной вся картина и
пока его об этом не попросят. И все-таки по выражению глаз можно было
догадаться, какое решение он принимает как правильное, а какое отвергает как
неумное. Вот и сейчас князь скользнул взглядом в сторону боярина Мечника и
чуть приспустил уголки губ в знак несогласия с его доводами.
– Правильно ты подметил, Матвей Глебович, теперь в наш город не то что
сбег не проскользнет – муха не пролетит, пока не получит ханскую пайцзу, –
потянулся к шлему Радыня, он обернулся на Вятку, сидевшего после тысяцких
Латыны и Бугримы, словно призывая его в сообщники. – А если собрать большой
отряд и сделать вылазку сразу в разные стороны, чтобы показать ордынцам, что
защитников много и что брать нас в полон не пришло ихнее время?
В гриднице смолкли оживленные голоса, княжьи гости начали
переглядываться друг с другом, примериваясь, с какой стороны обсудить
предложение, князь Василий с любопытством осмотрелся вокруг, задумка
показалась дельной и ему. Наконец голос подал Вятка, поставивший ножны с
мечом между ног, он встряхнул плечами и спросил: – А руководить кто будет всеми отрядами, Федор Савельевич? Это ж они
разбредутся в разные стороны от крепости и станут каждый сам по себе чинить
ловитву, а случись какая оказия, помощи ждать будет не откуда.
– А ты на что? – не замедлил воевода с ответом. – Вы, когда ходили в
Серёнск на ушкуях, тоже были не в одной упряжке, а управлялись как надо, даже помогли дружинникам, высланным из ворот вам на подмогу, наддать как
следует нехристям, наскочившим на вас.
– Все так, – не сдавался Вятка. – Но там была река, волчиный вой
разносился над водой как по равнине, ажник поганых всполошил, а тут рек
несколько, да все они вкруг города, – он пощипал бороду. – Кабы на стенах
поставить сигнальщиков с факелами, с какой стороны они загорятся, значит там
среди мунгал сполох, пора возвращаться к воротам. А если на проездной башне
будет светиться только один факел, тогда ошкуривай нехристей, пока рассвет
не зардеется.
Князь Василий громко пристукнул каблуком по полу, заставив собравшихся
обернуться к нему и увидеть, как по его лицу растекается довольная улыбка.
Марья Дмитриевна тоже бросила на сына внимательный взгляд и откинулась на
спинку кресла.
– Свет наш Матвей Глебович, и ты Федор Савельевич, нам с сыном кажется, что сейчас мы услышали мудрые мысли не молодого ратника, но зрелого мужа. Вы
сами сказали, что нам необходимо сбить мунгалам их животный пыл, иначе они
никогда не уйдут от стен города, а здесь может выйти замешательство, которое
поспособствует ихнему уходу в степи.
– Матушка Марья Дмитриевна, вряд ли ордынцев испугает вылазка козлян, какой бы удачной она ни была, под их хоругвями собраны несметные тьмы, – с