Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
вниз. Оттуда взметнулась туча стрел с черным оперением, намереваясь
изрешетить его скошенными наконечниками, но сотник был уже недосягаем за
рядом бревен, пригнанных друг к другу впритык. В это время к нему подскочил
один из дружинников и скороговоркой зачастил: – Вятка, тебя затребовал к себе воевода Радыня.
– А что там такого? – насторожился тот. – Мунгалы индо прорвались с
напольной стороны?
– Хуже, Вятка, поганые порешили тысяцкого Бугриму. – Вота еще новость незваная! Стрелой? – Сулицей мунгальскою, ее успел метнуть нехристь, прятавшийся за спиной
другого, проскользнувшего промеж княжеских отроков на прясло и завязавшего с
ними бой.
– А куда подевались дружинники, что оставили отроков на стене одних? –
насмурил сотник крутые брови. – Ужель за городнями отсиживались?
– Дружинников на том краю почти не осталось, разве что два десятка на
сотню отроков, недорослей да баб с девками, – вестовой увернулся от дротика, влетевшего в бойницу и воткнувшегося в противоположную стену глухой башни, и
договорил. – Сбирайся Вятка до Радыни, а я останусь заместо тебя.
Сотник шевельнул плечами, закрытыми кольчужкой, набранной из мелких
колец, и протянул княжескому вою необычную свою секиру, успевшую окраситься
кровью ордынцев:
– Тогда вот тебе оружье, с ним не надо лезть на рожон, оно достанет
поганых даже из-за угла вежи.
– Видал я такую секиру, Калема наковал их не десяток, – ухмыльнулся
вестовой, прикидывая в руке боевой секач. – Беги, сотник, воевода сказал, чтобы ты прискакал в княжьи хоромы на одной ноге, там собрался совет.
– А Бугриму куда отнесли? – В церковь Параскевы Пятницы, там его отпевают. Вятка надвинул поглубже шлем и поспешил к взбегам, пока добежал до них
и начал спускаться вниз, насчитал до двух десятков трупов ратников
вперемешку с ордынцами, убирать которые стало некому. Бабы с девками
носились взад-вперед с горшками расплавленной смолы, с пучками стрел, охапками сулиц и лукошками с большими камнями, за их подолами мотались как
привязанные мальцы от десяти до тринадцати весей, прогибаясь под тяжестью
тех же камней и древков копий. Старики старались подкатить поближе к взбегам
бревна, защитники подхватывали их и сбрасывали на головы ордынцев, и
дотянуть до полатей дубовые бадьи с кипятком, которые опрокидывались опять
на поганых. А старухи на месте мазали дружинникам раны пахучими мазями, перевязывая их лоскутами льняного полотна, они помогали покалеченным
покинуть поле боя. Все крутилось и вертелось, словно колесо со спицами, собранное из людей, из которого они периодически выпадали, пораженные
вражескими стрелами или убитые камнями, пущенными из ордынских камнеметных
машин, придуманных не мунгалами. Улицы города тонули в дымах от пожарищ, они
были пустынны, будто горожан разогнал по щелям крупный град, только он был
не ледяной и не круглый, а огненный и длинный с острыми жалами на конце.
Вятка пересек небольшую площадь перед детинцом, обнесенным забором, хоронясь
за стенами истоб, и завернул в калитку рядом с воротами, направляясь к
княжескому терему на другом конце подворья. Во рту скопилась горечь, нос
забивала сажа, летавшая по воздуху ввиде крупных ошметьев, рядом впивались в
землю стрелы с горящей паклей, пущенные нехристями наугад, они падали с неба
отвесно, отчего представляли большую опасность, поэтому сотник не опускал
правой руки со щитом, которым прикрывался. Пока бежал, навстречу попалось
всего несколько вестовых из княжеских отроков, спешивших с донесениями в
разные концы крепости Юнцы ловко увертывались от камней и стрел, почти не
загораживаясь деревянными щитами, обтянутыми бычьей толстой кожей, они были
похожи на летних увилистых мальков в прибрежных водах Жиздры. Вятка доспешил
до крыльца терема и привычно соскреб грязь с сапог о железную скобу, вкопанную возле ступеней, лаптей в городе после того, как зима отступила, никто не надевал, на них налипало столько грязи, что невозможно было
оторвать ноги от земли. Он легко взбежал наверх и надавил на массивную
входную дверь, в нос ударил запах жилого помещения с поварами, с мамками, няньками и малыми детьми, от которого сотник успел отвыкнуть за время
обстояния с ордой. Он подумал о том, что давно не заглядывал в свою истобу
на Большой Черниговской, обходясь сведениями от сестры, крутившейся тоже на
стене, и успокоился тем, что с матерью было все в порядке, а младшего брата
призвал в услужение малолетний князь Василий Титыч. Так он и мотался за ним
в поезде, похваляясь княжьей лопотью и поглядывая с затаенной завистью при
редких встречах на старшего брата, ему тоже хотелось защищать крепость от
басурманов меткой стрелой и острым мечом. Вятка прошел коридором до входа в
гридницу, отвечая на поклоны домочадцев, и потянул ручку двери на себя. На
лавках сидели бояре и купцы, они будто никуда не уходили, хотя теперь
облачились в доспехи, на поясах висели мечи и засапожные ножи в чехлах.
Столы были сдвинуты, во главе восседала на стольце княгиня, рядом с ней
примостился на высоком стуле малолетний князь, столешницы были чистые, без
льняных скатертей и без намека на пиршество. Вятке хватило взгляда, чтобы
увидеть в князе разительную перемену, лицо его поменяло молочно-розовую