Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
наказал. – После охоты всем сбираться возле подъемного моста, а ежели его не
успеют опустить, тогда под стенами рядом с проездной башней, на навершии
лежат заготовленные веревки и лестницы, их по первому сигналу скинут
дружинники тысяцкого Латыны.
– Тогда с богом, – прижал сотник Бранок правую руку к груди. – Помоги
нам Перун и Сварог.
– А мы не оплошаем, – добавил его друг сотник Охрим. Кольцо охотников неумолимо сжималось вокруг шатра с полотнищем над ним
ввиде пятиугольного знамени, видного в жиденьких лучах молодого месяца, там
блаженствовал, скорее всего, какой-нибудь мунгальский вельможа, если судить
по охране и юртам обслуги, от которых остро и вонюче пахло жирной мясной
едой и восточными приправами, а так-же незнакомыми другими запахами. Сквозь
редкие щели между шкурами пробивались отблески от светильников, зажженых
внутри, слышны были отрывистые фразы, которыми изредка перебрасывались
ночные стражники, стоявшие недалеко от входа. Они опирались на древки пик, расставив ноги и прижимая к бокам круглые щиты с выбитыми на них странными
знаками. Вятка скосил глаза на Улябиху, снова увязавшуюся за ним со Званком, показал рукой, чтобы обежали шатер с другой стороны, зашел сбоку и затаился
в выжидательной позе, приготовив для броска нож с тяжелой ручкой и не менее
массивным лезвием. Скоро Улябиха, хваткая и гибкая как куница, пискнула из
темноты полевой мышью, давая знать, что они с семеюшкой ждут сигнала для
нападения на часовых. Те не прекращали перекидываться короткими фразами, то
повышая, то понижая голоса, видимо, у них продолжался давний спор. Вятка
привстал на коленях и закинул руку с ножом за спину, собираясь метнуть его
под шлем ближнего к нему стражника, услышал вдруг сочный всхлип и понял, что
супружники опередили его с броском, поразив второго часового. Первый
стражник повернул голову к товарищу и замер, стараясь сообразить, что
произошло, этого времени хватило, чтобы Вятка успел прицелиться и послать
нож ему в шею. Охотники бесшумно подскочили к часовым и прекратили их
агонию, надавив большими пальцами на выемку внизу горла. Кругом продолжала
таиться тишина, в которой дожидались своего часа остальные члены отряда, успевшие подтянуться к шатру, но тысяцкий не думал их призывать, надеясь на
свои силы и на силы помощников. Он подкрался к пологу, закрывавшему вход, заглянул за его край, увидел внутри раздетого ордынца с огромным животом и
оплывшими щеками, развалившегося на шкурах с чашкой мутной жидкости в
толстых пальцах. По его ногам, похожим на ошкуренные бревна, ползала
маленькая женщина с распущенными волосами и с раскосыми глазами, она
покрывала кожу, изрытую множеством язв, короткими поцелуями, заставляя
господина закатывать зрачки и глухо урчать. За спиной ордынца горел костер, возле него возился на корточках слуга в восточных одеждах, подбрасывая в
огонь щепотки порошка, превращавшегося в белый дым, растворявшийся в
воздухе. Отсветы пламени скакали по стенам шатра, затмевая огоньки жировиков
по углам и пятная богатое оружие, сложенное поверх одежды, кровавыми
пятнами. До него можно было дотянуться с ложа взмахом руки и выхватить или
саблю из ножен, или взять короткий дротик с острым наконечником. Вятка
опустил край полога, пригляделся к трупам сторожей, с их плеч соскольнули на
землю крепкие мунгальские луки, а к поясам были пристегнуты колчаны со
стрелами. Он подумал, что правильнее будет расстрелять хана стрелами его
воинов, нежели набрасываться на него с ножами, вряд ли даже такие длинные
лезвия достанут до сердца, скрытого под многими слоями жира. Зато визг от
этого слизняка может всполошить все поганое становище. Он сделал знак
Улябихе, чтобы она подобрала один из луков, сам бесшумно выдернул из-под
локтя мертвого кебтегула другой лук и быстро наложил стрелу на тетиву. Затем
подвел бабу к пологу, наказав ее семеюшке не спускать глаз с юрты охраны, откуда могли в любой момент показаться сменщики, чуть отогнув край ковра, кивнул на наложницу. Баба стрельнула туда зрачками и понимающе ухмыльнулась, изогнувшись назад, отжала по мунгальски налучье левой рукой, как бы всем
дерзким видом говоря, что она готова убить ордынку только за то, что та
пришла на ее землю. Вятка мгновение помедлил, затем откинул полог резким
движением плеча и ворвался внутрь шатра, важный хан не успел сообразить, что
происходит, он только расширил узенькие щелочки глаз, как стрела с каленым
наконечником вошла в его жирное тело почти наполовину, вторая стрела, посланная вдогонку, ударила в горло, из которого вырвалось кряхтение, убывающее из-за потока крови, хлынувшего из раны. Тысяцкий мельком заметил, как наложница без звука ткнулась в ноги господину, из прикрывающего узкую
спину золотистого халата, пошитого из канчи, торчало черное оперение, вокруг
него начал образовываться темный круг, будто перья стали отдавать краску
шелковой материи. Лишь слуга, возившийся с костром, успел глухо вскрикнуть, он упал в огонь, просыпав в него из кожаного мешочка пахучий порошок. Вятка
поджал было губы на убийство безоружного раба, тем более, что он был не
женщиной, могущей своим визгом поднять на ноги мертвого, но в ответ получил
от Улябихи такой испепеляющий взгляд, что предпочел отвернуться и заняться