Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
осмотром шатра. В нем было столько добра, что оно не уместилось бы на
нескольких телегах, одних ковров висело по стенам и лежало на полу не один
десяток, не считая оружия с золотыми и серебряными рукоятками в таких-же
ножнах, и нескольких сундуков, обитых драгоценными пластинами, закрытых на
массивные замки, в которых восточные люди возили обычно сокровища. Но ратник
пришел в логово мунгал не за поживой, он направился было к выходу, когда
снаружи шатра раздался какой-то шум. За спиной тенькнула тетива, это Улябиха
взяла лук на изготовку, заставив и тысяцкого перехватить нож за рукоятку, он
встал сбоку полога, готовый ко всему. Но время шло, а все оставалось по
прежнему, Вятка выглянул наружу и увидел Бранка с воями, стоящими над еще
несколькими трупами ордынцев, это были скорее всего сменщики кебтегулов, так
и не окончивших спор, души которых вознеслись на небо раньше. Воткнув клинок
в ножны, Вятка вышел из шатра и сделав знак сотнику, чтобы тот с ратниками
подобрал с земли луки часовых с их сменщиками, раскидавшихся в паре сажен от
входа, двинулся к юрте охранников. Это было самое опасное место в стойбище, из которого в любой момент мог прозвучать тревожный сигнал и поднять на ноги
всю орду. Охотники окружили помеченную особыми знаками юрту, в которую не
вернулся разводящий и приготовились поразить отборных кешиктенов знатного
хана стрелами их товарищей. Один из них отвернул полог на входе, внутрь
крадучись вошли несколько воев, через мгновение оттуда донесся дружный
хлопок тетив о рукава лопоти и сдавленные вскрики раненных ордынцев, которых
дружинники быстро добили ножами.
– Луки и волосяные арканы забрать с собой, а так-же сабли стражников, они кованные из булата, – негромко и спокойно наставлял Вятка, когда все
было кончено. От других юрт к группе прибивались тени дружинников сотника
Охрима и десятских, успевшие побывать в покоях приближенных хана и его
обслуги. Тысяцкий подумал об Улябихе, поразившей раба стрелой не моргнув
глазом, и заключил. – Ратники, пришла очередь начинать охоту на мунгал, рассыпайтесь цепью, не оставляя после себя даже рабов, чтобы некому было
подать сигнала об опасности. Не гоняйтесь за добром нехристей, его надо
будет донести еще потом до стены. Направление держите на взводной мост через
Жиздру, напротив проездной башни.
Он покосился на семеюшек, остановившихся в стороне, баба успела набить
сокровищами объемистый баксон и нацепила его на супружника, опиравшегося на
ордынское копье, подобранное подле ханского часового. Лицо у Вятки
перекосилось как от зубной боли, а в глазах появился ехидный огонек: – Званок, а ежели ордынец полоснет тебя саблей наотмашь, ты что станешь
спасать -голову или добро в суме за спиной? – с насмешкой спросил он. – А
еще надо не забыть про супружницу, она тоже будет рядом.
– Вот супружница пускай и отвечает и за меня, и за этот баксон, –
натужно отозвался десятский, поддергивая спиной. – Как только ты произвел ее
в десятские, так я ей стал не указ.
Строптивая баба было вспыхнула: – А как поганые грабят наши хоромы да истобы, и спроса с них никакого! – Опосля ловитвы оставляй мунгал хоть телешом, – уперся Вятка, – А щас
каждый вой на счету.
Улябиха забросила за плечо добрый сноп волос и оскалилась волчицей, будто у нее уже отбирали добытое в честной ловитве: – Званку этот баксон не помеха, ему не надо склоняться над погаными, –
она поджала губы. – У моего семеюшки заместо засапожного ножа мунгальский
дротик, и он будет накалывать их под зябры, как тех плотвей.
Тысяцкий покусал губы и не найдя что ответить, махнул рукой вперед, одновременно передвигая другой рукой к середине пояса нож и добротный
булатный кинжал, доставшийся ему с прошлой охоты. Ратники бесшумно сошли с
места, они превратились в привидения, летавшие над полями сражений, не
расстававшиеся с оружием. Стойбище будто вымерло, воины орды забывшие обо
всем, взвалив тревоги на стражников, должных поддерживать огонь в кострах, но те клевали приплюснутыми носами и опоминались только тогда, когда угли
покрывались налетом пепла. Наступило время, самое удобное и для глубокого
сна вражеских воинов, когда дневные заботы покинули их головы, и для тех, кто пришел на них охотиться, у которых осталась одна задача – уменьшить
число захватчиков, чтобы выжить самим в этом аду. Вои рассыпались в
прерывистую цепь, каждый кусок которой наметил свой участок, они входили в
круг, слабо освещенный отсветами от костра, уверенные в том, что нехристи
вряд ли сообразят, что это лазутчики из крепости сумели оказаться в центре
становища, и потому не сразу среагируют на шорохи за спинами. Если возле
костра дремали сторожа, они резали им горла, а если их не было, начинали
охоту с края и заканчивали ее на противоположной стороне. Вятка с
несколькими дружинниками старался держаться середины, где больше было юрт
джагунов, отмеченных конскими хвостами над входами, возле одной он
задержался дольше обычного, ему показалось, что хозяин что-то заподозрил и
его нет внутри.Чутье не обмануло охотника, мунгальский сотник сидел на
корточках у основания юрты и пытался присмотреться к теням, бродившим по
становищу, занятому его сотней. Наверное, он не подавал сигнала тревоги
только потому, что опасался прослыть трусом, что в орде было равнозначно