Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
урусутская стрела. Если бы ее не оказалось, выкованной из мелких колец, ему
бы пришлось догонять голову. Снова всадники справа и слева начали падать под
копыта коней, пораженные сулицами в спины, незащищенные доспехами, послышались вопли раненных и последние проклятия убитых. Кадыр замотал
головой, собрав все силы закричал Джамалу, указывая клинком теперь в
противоположную сторону:
– Туда, Джамал, урусуты атаковали нас с обоих сторон, – он бросил
взгляд на плечо, из которого продолжал торчать обломок стрелы. – Наверное, они прячутся в кронах деревьев.
– Я понял, тысячник, – сунул тот клинок в ножны и, придержав коня, отдал сотне команду. – Луки и стрелы готовь, неустрашимые, вперед! Зазвенела дамасская сталь, упрятанная в ножны, в руках сипаев вместо
сабель оказались налучья, запели звонкие тетивы, натянутые до предела, они
разом хлопнули по лоскутам кожи, привязанным к рукам, посылая в гущу веток
множество злых стрел. Всадники ринулись в заросли, угиная головы от сучьев и
стараясь держать луки натянутыми, первые ряды вырвались на небольшую поляну
и наткнулись на брошенные в упор сулицы и выставленные рогатины. Сипаи
откидывались от точных ударов на спинки седел, по инерции продолжая движение
вместе с конями, или перелетали через их головы и падали под копыта. На них
набрасывались рослые люди в меховых треухах и полушубках и добивали мечами, секирами и ножами, бородатые лица были сосредоточенными, они не выказывали
ни тени замешательства. Но вторые ряды кипчаков оказались расторопнее, нежели бесшабашные их соратники, воины отпускали тетивы на луках почти не
целясь, а если урусут не падал, они добивали его пикой или саблей. И все
равно потери сотни были ощутимыми, словно на защиту урусутов встали лесные
духи, то один, то другой сипай вскидывал вдруг руки и плашмя падал с седла
на землю, укрытую толстым слоем сопревшей листвы и сучьев, хотя рядом не
было ни одного вражеского стрелка. Не получалось продвинуться вперед, хотя
казалось, что никто не мешает этого сделать. Скоро глаза воинов привыкли к
туманному сумраку, царившему повсюду, кипчаки вдруг увидели, что их
отстреливают как зайцев в загоне урусуты, прятавшиеся среди ветвей на
вершинах деревьев. Стрелы находили просвет между древесным хитросплетением и
били точно в цель, они впивались минуя доспехи в спины и плечи, попадали в
глаза, в рот, в уши, застревали в шеях, это говорило о том, что урусутские
воины были прекрасными охотниками. Джамал, получив очередной удар
наконечником стрелы в кожаный доспех на груди, пригнулся к холке и крикнул: – Сбивайте урусутов с деревьев, – он поднял щит, прикрываясь
одновременно спереди и сверху. – Делай как я!
Ордынцы загородились щитами, как показал джагун, но прием мало чем
помог, железные жала проникали даже в те места на телах, куда во встречном
бою невозможно было попасть. Джамал направил коня за толстый ствол и стал
наблюдать за происходящим, поначалу показалось, что урусуты оседлали все
вершины вокруг – стрелы летели со всех сторон, но вскоре он разгадал уловку, стрелки расположились полукругом, пристреляв пространство перед собой.
Поляна стала зоной смертельного риска, входить в которую означало расстаться
с жизнью, там уже лежало не меньше полусотни сипаев, с которыми он прошел
путь от города Резана до крепости Козелеск. А пешие урусуты, которые
встретили всадников рогатинами и сулицами, оказались приманкой, состоящей из
добровольцев, как это часто делалось и в ордынском войске. Заманив кипчаков
в мертвую зону, они или погибли, или постарались укрыться в лесной чащобе
под прикрытием товарищей, спрятавшихся в ветвях высоко над землей.
Выковырнуть оттуда последних можно было только долгой охотой, на что
требовалось немало времени и на что были способны лишь лесные жители. Джамал
скрипнул зубами, хотел отдать приказ оставшимся в живых сипаям отходить к
дороге, когда из зарослей выскочил на коне тысячник в окружении
приближенных. Он двинулся к джагуну, но тот упреждающе вскинул руку: – Кадыр, здесь опасно!
– Ты не смог справиться с десятком урусутов? – не замедляя хода, насмешливо крикнул бывший друг, сумевший взлететь так высоко. Увидев, что
сипаи пятятся назад, а на земле распласталось до полусотни трупов, он
подобрал сухие губы. – Рамазан перебил урусутских харакунов на той стороне
дороги и готов продолжить путь, а ты умудрился потерять здесь лучших воинов?
– Урусуты нас обманули, – воскликнул джагун в сердцах. – Они встретили
нас пешими, а когда мы уничтожили отряд, оказалось, что на деревьях засели
еще стрелки. Кадыр, здесь все пространство простреливается лучниками.
Тысячник встал рядом с ним и впился черными зрачками в его глаза, вокруг остановилась свита. – У Рамазана было так-же, но его воины проскочили засаду и нанесли по
стрелкам удар сзади. Урусуты падали с деревьев переспелыми плодами, они
усеяли подножия деревьев кормом для диких свиней, – жестко сказал он. И с
шумом втянул воздух дырками от ноздрей. – Джамал, ты поступишь как он.
Уррагх, кыпчак!
Джамал ощерился большим ртом, показав длинные клыки, затем выхватил
саблю и всадил шпоры в брюхо коня, тот совершил мощный прыжок и очутился
впереди всадников, оставшихся от его сотни.
– Уррагх! – завертелся джагун на одном месте, он повторил приказ