Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
боги Перун и Сварог, освети ратный успех бог Ярила, а дух вятичей всегда был
непокорный. Козельск ордынцам не одолеть, за это мы зелье в кубках и
пригубим.
Ратники, бывшие за столом, поднялись и разом воздели кубки с пенным
напитком, никто из них не сомневался в словах Евстафия, так-же, как все
желали своим истобам только мира.
– Вот и ладно! – одобрил порыв гостей серёнский старшина, когда те
стукнули донцами чаш о столешницу. – Передайте козлянам мою веру в крепость
духа малолетнего князя Василия Титыча и его матушки княгини Марии
Дмитриевны. А мы послужим им здесь верой и правдой.
– Исполать тебе, старшина Евстафий, за хлеб, да за соль, – поклонились
гости. – Пусть скрины и поруби Серёнска всегда будут полны добра.
– Так оно и будет, потому как наше добро надежно защищено не только
темными лесами и полноводыми реками, но и мечом с вот этими кубками, врученными нам за ратную службу еще Титом Мстиславичем, отцом козельского
князя Василия Титыча, – старшина положил ладонь на рукоять меча, затем
поставил на стол опустевший кубок и повторил напутствие. – С богом, дружинники, доброго вам пути.
Обратная дорога была не так тяжела, как вначале, может быть потому, что
солнце успело пройти по небу только половину пути, и лесной сумрак еще не
давил на плечи ратникам, а может потому, что возвращаться домой всегда было
легче. Когда дружина дошла до поляны, на которой нашли смерть ордынцы, Вятка
хотел было устроить привал, но потом передумал и махнул десницей, указывая
вперед – тяжелый дух от трупов, заваленных в овраге ветками, успел
расползтись по небольшому пространству, затрудняя дыхание. Но Бранок, обладавший острым зрением, вдруг отбежал на другой конец поляны и вскоре все
услышали громкий вопль, оборвавшийся так-же внезапно, как он возник. Ратник
возвращался обратно, волоча за воротник лохматой шубы какое-то существо, спешащее за ним на карачках:
– Видал ты, какие тут дела! – потянулся Охрим пальцами к бороде. –
Откуда здесь объявился этот нехристь?
Бранок бросил на землю сначала кривую саблю, затем подтолкнул к ногам
воеводы странное существо, положив ему на плечо свой тяжелый меч: – Вота, Вятка, поганый туганин прятался в кустах, да не один, – он
провел рукавом фофудьи под носом. – Первого я успел срубить, а то бы получил
от него стрелу каленую, а этот бросился на меня с саблей.
Воевода малой дружины пристально взглянул на ордынца, мелко трясущего
головой и плечами, потом обернулся к ратникам: – Прокуда, обойди со своими воями поляну по кругу, а вдруг еще кто
притаился в кустах, – он снова посмотрел на кипчака. – В той темени они
надысь и проскользнули между наших ног, а потом прятались, надеясь на
подмогу своих. Без лошадей-то они не лучше летучих вампиров без крыльев.
– А ни то, на кривых ногах-то далеко не убегишь, – согласился Бранок, и
снова обратился к другу. – Так что будем делать, воевода, с собой его
заберем или отпустим в овраг, где лежат остальные разбойники?
Вятка проследил за тем, как ратники Прокуды исчезли в густых зарослях
кустов вокруг поляны, он хотел было дождаться результатов разведки, но
Темрюк, стоявший в стороне, громко сплюнул себе под ноги, заставив ордынца
воздеть руки к небу и взвыть волчьим плачем, словно он почуял неладное. И
воевода, нахмурив брови, сказал ровным голосом: – А куда нам такого животного, на цепи его держать и кормить без
толку? – он покривил одну щеку. – У самих припасов не так много.
Бранок понял, о чем ему намекнули, он резко наклонился и дернул
пленного за шубу:
– Тогда пошли, будешь еще тут смердеть, – жестко сказал он. – Твои
кипчаки-кровопийцы хотели нашей крови, да сами лежат в овраге. И тебе место
между ними.
Но ордынец бросился вперед и ухватился грязными руками за воеводины
поршни, он звериным чутьем угадал в нем главного. Воздух огласился
пронзительными воплями, от которых заложило уши, Вятка хотел было отойти
назад и вдруг почувствовал, что кипчак тянется к засапожному ножу у него на
поясе. Он успел выдернуть его из ножен и воткнуть по рукоятку в бритый
затылок нехристя, оголенный воротником со свалявшейся шерстью. Тот подавился
криком и ткнулся плоской мордой в снег, перемешанный с грязью и листьями.
Еще одного ордынца ратники Прокуды не довели до поляны, зарубив на месте и
бросив тело в овраг. Больше дружина не встретила никого до самой реки, на
волнах которой качались порожние ушкуи. Когда пришла пора отправлять поезд с
припасами к сбегам и погружаться на струги самим, возникла проблема с
мунгальскими лошадьми. Загонять их в лодки оказалось опасным, они кусались, косили глазами на воду и старались вырвать поводья из рук.
– Может пустить их рядом с ушкуями? – неуверенно предложил Охрим. –
Снять рогожки, чтобы они были налегке, а потом привязать к корме концы
чембуров, и пускай себе плывут.
– Вота радость дивно хрушкая! Это ж не реку переплыть, а толкаться в
ледяной воде ажник до утра, – недоуменно повернулся к нему Темрюк. – Тут у