Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
жарился молодой олень. Жердь, продетая сквозь тушу, лежала концами на двух
развилках, сотворенных из крепких дубков, вбитых в землю по бокам костра, она имела с одной стороны короткий и толстый сук, за который кипчак в
колпаке изредка ее поворачивал, подставляя тушу огню то одним, то другим
боком. По краям поляны маячили несколько воинов в длинных шубах и в теплых
халатах, прошитых до низа длинными строчками, они сжимали в руках сабли с
луками, прислушиваясь к лесу то одним ухом, то другим, кося туда же глазами.
Вятка знаками показал Темрюку, чтобы он пошел вокруг поляны, а Охрима послал
в другую сторону на случай, если ордынцы спрятали в чаще засаду, сам остался
на месте следить за их поведением. Никто из вятичей не встречал врага хитрее
и подлее, и ни один из врагов не проявлял по отношению к противнику столько
хитрости и кровавой жестокости, как мунгалы и татары. Тем временем кипчак, крутивший над костром оленью тушу, отрезал ножом большой кусок мяса и сунул
в рот, на лице у него расплылась довольная улыбка. Монгол в треухе и с
нашивкой на рукаве подбежал к нему, вырвав нож, он откромсал тоже себе
ломоть и жадно пропихнул между зубов едва не половину, после чего махнул
рукой нескольким ордынцам, видимо, десятникам. Повскакивали на ноги и
кипчаки, дремавшие у ног коней, скоро вся поляна пришла в движение. Вятка
вгляделся в одну сторону, потом в другую, но помощников пока не было, он
собрался было бежать за дружиной сам, когда рядом остановился запыхавшийся
Темрюк. Через несколько мгновений объявился и Охрим, стараясь сбить
запальное дыхание короткими и сильными выдохами.
– Зови Бранка с ратниками, – обратился Вятка к дружиннику, поняв по
виду обоих, что засад кипчаки не устроили. – Надо окружить поляну и
стрельнуть по нехристям из луков одновременно.
– Самое то время, – выдохнул Темрюк, он, несмотря на мощную фигуру, хорьком метнулся под нижние ветки сосны и растворился в темноте. А Вятка уже наклонился к Охриму и зашептал ему в лицо: – Беги опять на ту сторону поляны, будешь размещать ратников, которых я
пошлю к тебе, а я тут расставлю других, – он передвинул колчан на живот. –
Предупреди воев, чтобы догадались напугать ордынских коней свистом, тогда
бить нехристей будет легче.
– Я понял, друг, – подхватился Охрим, прижимая к боку ножны от меча, звякнувшие о корень дерева. – Сигналом к началу охоты будет рысий рык, – прошипел Вятка вслед, сторожко покосившись на поляну. Но на ней, несмотря на то, что лошади, почуявшие чужаков, запрядали
ушами, разгорался пир ордынцев, окруживших костер с оленьей тушей на
самодельном вертеле, и десятников с выделенными им джагуном кусками мяса, там власть в руки взял звериный голод. Вятка подобрался поближе к поляне, скрытой кустарником, заметил почти рядом с собой косоглазого мунгалина, вытаскивавшего из-под седла заячью ошкуренную тушку, отбитую его задницей до
вида плоской лепешки и провяленную как рыба под гнетом. Видимо, ордынцу
больше нравился запах его припаса, нежели теплый дух от плохо прожаренной
оленины. Снова затянув ослабленную перед этим подпругу, он вонзил зубы в
добычу, кося глазами на свору сородичей, продолжавшую вырывать друг у друга
полусырые куски мяса. У воеводы руки зачесались – так близко был мордастый
мунгалин и так он был увлечен пожиранием вонючей зайчатины. Вятка достал
засапожный нож, взял за лезвие и собрался метнуть в спину врага, прикрытую
грязной шубой, когда тот резко обернулся и вперился косыми зрачками в то
место, где он скрывался. Вятка на какой-то момент оторопел, его не оставляла
трезвая мысль не торопиться с броском, чтобы не допустить ошибки, но теперь
выбора не оставалось. В следующее мгновение нож сверкнул в отблесках костра
стальным лезвием и глубоко вошел под узкий подбородок мунгалина, приоткрытый
отворотами шубы. Захрипев, тот вытолкнул через рот клубок крови и как
подрубленный упал вперед. Воевода рысью метнулся к добыче, вцепился пальцами
в воротник и потащил ее за кусты на случай, если кто из ордынцев надумает
бросить на это место мимолетный взгляд. За спиной послышался осторожный
шорох, это спешили ратники, оставленные в засаде, они без подсказок
разделились на две группы под началом Темрюка и Бранка и потянулись брать
поляну в кольцо.
– Не утерпел! – только и вымолвил Темрюк воеводе, когда вдруг
споткнулся о труп мунгалина под ногами.
– Он сам полез на рожон,- буркнул Вятка, норовя попасть лезвием в
ножны. Это оружие теперь не требовалось, надо было разить врага стрелами, пока тот праздновал час живота. Напомнил. – Коней распугайте свистом и
волчиным воем, чтобы нехристи за них не прятались. А потом соберем их в
табун.
– Знамо дело, – негромко отозвался дружинник, собираясь пропасть во
тьме. – Они еще и нам, и нашим сбегам послужат.
Мимо Вятки тенями проскользнули ратники, вооруженные мечами, секирами, кистенями, цепами и ослопами, и снова установилась тишина, лишь двое отроков
замерли по обе стороны от него, опустив луки со стрелами, готовыми слететь с
тетив. Но воевода медлил подавать команду, он прислушивался к звукам, доносившимся с поляны, он знал, что враг, расслабленный едой, гораздо