Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
лестницы, отправив в свободный полет нескольких ордынцев. Сотник зашел за
угол глухой башни, чтобы не попасть под обстрел ордынцами.
– Тысяцкий, дозволь послать болт из арбалета, которым владеют твои
ратники, – обратился Вятка к нему.
– У тебя самострелы обломались? – провел тот рукавом полушубка по лбу, смахивая обильный пот, выступивший из-под стального шелома. – Или болты
закончились?
– Ни то, ни другое, Латына, твой самострел стоит как раз сбоку места, по которому к мунгалам прибывает пополнение, – сотник кивнул головой на
затор. – А можно попробовать сделать так, чтобы оно иссякло за один раз.
– Как ты хочешь это сотворить? – подобрался тысяцкий, он сразу
разгадал, о чем идет речь.
– Я поробую попасть тяжелой стрелой в бревна, стесненные друг другом
внизу плотины, может, какое из них удастся расшатать, тогда остальные
выдавятся сами под напором воды.
– И вода сметет все на пути, – тысяцкий вильнул глазами по направлению
к затору и снова уставился на Вятку ясными глазами. – Ты это хочешь сказать, сотник?
– Тако оно и есть, – согласно кивнул тот головой. Латына вошел вовнутрь вежи с лучниками, без перерыва пускающими стрелы
в кипчаков, и приник к бойнице, через которую открывался вид на Другуску. Он
долго молчал, изредка подергивая плечом, защищенным байданой, иногда бормоча
что-то себе под нос, затем обернулся к Вятке и сказал: – Там нагромоздилась такая сила, что вряд ли из затеи что получится, надо еще нащупать слабое бревно и умудриться в него попасть, – он с
сомнением поджал губы.
– На то и спрос, чтобы купцы не дремали, – напомнил ему Вятка. – Не
воткнешь в землю семечка, не вырастет синеглазый лен.
– Оно-то вроде так, и задумка отменная, – тысяцкий огладил окладистую
бороду. – А ну давай, Вятка, а там как бог Перун позволит и Христос
рассудит.
– Наше дело правильное, мы натягиваем тетиву лука десницей, – поддакнул
сотник. – Это нехристи отжимают от себя налучье шуйцей.
Возле самострела, примеченного Вяткой, возились несколько дружинников, болты им подтаскивали два отрока из княжьего полка, они добегали по полатям
до взбегов и спускались вниз, где аргуны обрубали под городней сучья с
молодых березовых и сосновых стволов, отсекая вершинки, насаживая вместо них
железные наконечники, откованные кузнецом Калемой и его подручными. Видно
было, что арбалет они давно пристреляли, потому что управлялись с ним не
хуже, чем с луком. Сотник присел перед заморской штуковиной на корточки, стараясь снова войти в суть дела, но один из ратников громко заявил: – Вятка, ты лучше укажи нам цель, а мы уж постараемся управиться на
славу.
– Вота и дело, – поднялся сотник с корточек. – Эта цель, вои, перед
вами, только она не живая и не подвижная, а навроде как мишени в воеводином
дворе.
Он складно рассказал, чего хочет добиться, указал на бревно, особо
выпиравшее из стихийно возникшей плотины, внимательно оглядел бородатые лица
ратников. Те присмотрелись к тому месту и с сомнением почесали бороды, наконец один из них высказал соображения: – В живую цель попасть легче, ежели она находится перед тобой и спешит
навстречу своей смерти, а мертвую пометить не так просто, в нее надо
целить, – он махнул рукой по направлению к затору. – Даже если первый болт
угодит в нужное бревно, и оно не стронется с места, второй туда уже не
полетит.
– Почему? – не поверил Вятка. – Потому что это не стрела, у которых вес у всех почти одинаковый, –
пояснил ратник. – У болтов он разный, да еще у каждого надо учитывать
кривизну. Ровных стволов-от не бывает, у них хоть какая кривинка, а есть.
– А с первого раза не получится? – с надеждой в голосе спросил
сотник. – Всего-то надо подковырнуть то бревно, и чтобы болт, когда в него
воткнется, покачался под своим весом.
– Это надо послать его по дуге, – поскреб дружинник затылок, и сам
склонился над станком. – А ну дай я его настрою, глядишь, чего получится.
Он долго возился с разными приспособлениями, позволявшими одну
деревянную часть арбалета поднять, а вторую наоборот опустить, за это время
в щит из досок, закрывавший ратников от вражеских стрел, успело воткнуться
их не меньше двух десятков. Наконец он оторвался от машины и взялся
накручивать ворот, натягивающий тетиву:
– Вота, Вятка, бери ослоп, будешь клин вышибать, – подмигнул ратник
сотнику. – Помоги нам бог Перун потопить всех нехристей.
– Тако оно и будет! – откликнулся тот, замахиваясь для удара. Болт шумнул длинным телом и полетел по направлению к затору, за его
полетом следило множество глаз защитников, укрывшихся за деревянными
зубцами. Весть о том, что Вятка надумал разбить плотину одним ударом, обежала все вежи и заборола, занятые ими. Тысяцкий Латына не уставал утирать
пот, бегущий из-под шелома на глаза, его десница, сложенная двуперстием, тянулась наложить на лоб и на грудь непривычный крест, но это новшество в
вере, доступное вятским князьям и боярам, у него пока не получалось. А
ордынцы, умноженные подкреплением, пришедшим по плотине, наращивали атаку, сотни железных крюков впивались в дубовые бревна на верху стены, сотни