Козни качка
Шрифт:
— Поехать домой с тобой, ха-ха, очень смешно.
Дерьмо. Она думает, что я шучу, и у меня сводит живот.
— Это не самая плохая идея в мире.
Эта идея укореняется в моем мозгу, и я немедленно принимаю задачу: отвезти Скарлетт в мой дом во Флориде во время перерыва.
Многие пары так поступают, верно? Навещают друг друга и прочее дерьмо? Для нее ведь вполне разумно поехать со мной на каникулы, не так ли? Провести время со мной, познакомиться с моими друзьями? Познакомиться с моими родителями?
Я
Кроме того, она любит океан, а у меня есть океан, так почему бы не отдать его ей? Если Скарлетт не видит в этом логики, значит, она более неразумна, чем я думал.
— Ты же не хочешь, чтобы я и в правду поехала с тобой домой. — Она помешивает суп. — Так ведь? Я имею в виду, мы только начали… ну, знаешь, тусоваться.
— Я не хочу просто тусоваться, помнишь? Долгий путь? — Я уточняю. — Я хочу встречаться с тобой, чтобы внести ясность.
— Ты хочешь быть эксклюзивными, — невозмутимо говорит она.
Я неловко ерзаю на месте. Почему она смотрит на меня так? Как будто я пришелец с другой планеты?
— Да, именно этого мы оба и хотим, верно?
Ее колебания длятся всего долю секунды.
— Да.
— Тогда почему ты так на меня смотришь?
Скарлетт хихикает:
— Потому что я просто… это безумие. Вся эта ситуация безумная. Ты мне действительно нравишься, просто никогда еще ни с кем не было так легко. Парни могут быть такими мудаками, и я думаю, что жду подвоха. С тобой все слишком гладко.
— Слишком гладко — это хорошо, да?
— Да. Это очень хорошо.
Я выпрямляюсь в кресле, как золотистый ретривер, виляющий хвостом, взволнованный тем, что угодил своему хозяину, и воспринимаю слова Скарлетт, как похвалу.
— Я же сказал, что ненавижу игры.
Ее глаза сияют.
— Но тебе нравятся наши игры.
— Да, черт возьми, — тихо говорю я, приподнимая бровь. Господи, какая же она сексуальная. — Правда или ложь, что ты хочешь спать со мной.
— Ты такой надоедливый, — стонет Скарлетт.
— Ответить на вопрос.
— Правда. — Она неопределенно пожимает плечами, отхлебывая суп с ложки.
Я ухмыляюсь:
— Правда или ложь, что ты находишь меня привлекательным.
— Надень поводок на шею своему эго, черт возьми. Конечно, я нахожу тебя привлекательным, а кто не находит? — Скарлетт скрещивает руки на груди и устремляет взгляд к потолку. — Правда или ложь, что ты хочешь спать со мной?
Теперь мне эта игра нравится больше, когда она сотрудничает.
— Правда.
— Правда или ложь, что ты находишь меня привлекательной?
— Тоже правда.
Скарлетт размешивает взбитые сливки, положенные поверх горячего шоколада, пена медленно тает в ее кружке.
Она облизывает её, баюкая кружку, делая
— Правда или ложь, — неуверенно начинает Скарлетт, теребя ложку, лежащую в суповой миске. — Это нормально для девушки быть девственницей в возрасте двадцати одного года.
Э-э… что сказать?
— Я не знаю, как на это ответить. — Может, я иногда и придурок, но то, что кто-то делает в спальне — это его личное дело. — Вряд ли имеет значение, девственница она или нет.
— Правда или ложь: девственницы выводят тебя из себя.
Я усмехаюсь. Что, черт возьми, это за вопрос?
— Нет?
— Выбери один, Стерлинг: правда или ложь.
— Ложь — однозначно. У меня никогда не было секса ни с одной из них, но это не имеет значения, является ли кто-то девственником или нет. Это не вирус.
— А что, если бы этой девственницей была я?
Я смеюсь слишком громко, заставляя соседний столик вытягивать шеи и оглядываться.
— Ты же не девственница, хватит валять дурака.
Скарлетт краснеет и опускает голову, чтобы я не видел ее пылающих щек.
— Может быть, в доме меня не просто так прозвали членоблокатором, ты когда-нибудь думал об этом?
Теперь я хмурюсь.
— Не смей так себя называть, и нет, они называли тебя членоблокатором, потому что придурки, и им было скучно, а не из-за того, что ты сделала что-то не так.
— Я просто говорю.
— Ну не надо, это не смешно. — Она не притронулась к супу, и он, должно быть, остыл. — Ты разве не голодна?
— Да, но мои нервы только что пришли в неистовство. — Вместо того чтобы есть, она проводит ладонями вверх и вниз по штанинам, словно вытирая пот. — Мне нужно тебе кое-что сказать, возможно, это будет ужасно.
Я откидываюсь назад, широко расставив ноги под столом. Жду.
— Я — скала, Скарлетт. Ты можешь рассказать мне все, что угодно.
— Верно, — медленно произносит она. — Я просто не хочу тебя разочаровывать, потому что знаю, к каким девушкам ты привык, а я совсем не такая.
— Я сам решаю, к каким девушкам я привык.
Я понятия не имею, что она пытается мне сказать, но могу сказать, что это важно, и сжимаю губы; я в шаге от того, чтобы сказать ей, что влюбляюсь в нее посреди чертовой закусочной, просто чтобы успокоить ее нервы, взять этот обеспокоенный взгляд на ее лице и превратить его в улыбку.
Скарлетт выглядит одновременно решительной и испуганной, как будто ее сейчас вырвет, все еще теребя край салфетки.
— Я бы не стала тебе этого говорить, если бы ты мне не нравился, но я действительно хочу заняться с тобой сексом, так что, думаю, ты должен знать, во что ввязываешься. — Она нервно вздыхает, скрестив руки на коленях. — Я не знаю, как тебе сказать.