Крабат, или Преображение мира
Шрифт:
"Девять", - отвечаю я наугад, я родился девятого числа.
"Лиана, дитя мое, - говорит шеф девочке.
– Поди пока поиграй. Мы покормим твоих уточек попозже".
Девочка в коротеньком белом платьице в голубой горошек делает мне книксен и послушно уходит, кажется, немного огорченная.
"Она немного огорчена, - объясняет шеф.
– В этот день мы всегда вместе кормим ее китайских уток. Вторник, знаете ли, у меня детский день. Я довольно поздно женился. Она у меня самая старшая".
Дружелюбно, но лениво разговаривая, он ведет меня на приятно затененную высокими деревьями террасу, расположенную на задней стороне дома. Он
"В городе восстание", - говорю я.
Появляется слуга с сервировочным столиком.
"Виски или фруктовый сок?
– спрашивает шеф, и, когда я выбираю виски с соком, он добавляет: - Я, с вашего разрешения, только сок, в это время дня я не употребляю алкоголя".
"Восстание, - повторяет он, - я надеюсь, бургомистр знает, что ему делать. Вы из прессы?"
"Это я из прессы", - вмешивается Букя и точно воспроизводит характерную для журналиста мину, в ней нагловатое всезнайство и знающая пределы пронырливость. Шеф подзывает слугу: "Выведите этого человека вон".
Букя, не сопротивляясь, дает себя вывести, это меня удивляет.
"В детский день я не хочу видеть газетчиков, - объясняет шеф, - и не хочу слышать о делах.
– Надеюсь, вас привели ко мне не дела?"
"Вы в четыре раза повысили цену на воду", - говорю я с нажимом.
"Несколько недель не было дождя, и все метеорологи предсказывают, что лето будет очень засушливым, - отвечает шеф, - спрос на воду стремительно возрастет".
"Я понимаю. Вы хотите приучить людей бережно обращаться с водой?"
Он смеется: "Это их забота. Я хочу, чтобы они платили мне четыре талла".
Он откидывается назад и отпивает глоток фруктового сока рубинового цвета. В моем бокале жидкость изумрудно-зеленого цвета и чудесного вкуса.
"Если вы опасаетесь нехватки воды, зачем вы так ее расходуете в вашем саду", - спрашиваю я.
"Я опасаюсь нехватки воды?
– В его голосе удивление.
– Мои источники абсолютно надежны".
"И приток воды постоянен?"
"По меньшей мере!"
Вновь появляется Букя, его никто не прогоняет. Он стоит у меня за спиной. "Не делай такого глупого лица, - шепчет он мне, - шеф не выносит глупости". "Но зачем же вы тогда повышаете цену?", - спрашиваю я и пытаюсь сделать лицо, как у математика, который объясняет ученику младших классов, что такое нуль и бесконечность. Маленькая девочка Лиана выходит из дома и тихонько подходит к нам. Шеф вздыхает, его вздох относится не к дочке, а ко мне.
"Может быть, вы интересуетесь утками?" - спрашивает он.
Меня интересует он, даже когда кормит уток. Девочка берет нас за руки, и мы идем. Букя усаживается на стол и играет на своем саксофоне мелодию из Седьмой симфонии Бетховена: он пародирует общий настрой, педалирует не те места, что надо, вставляет даже мелодии детских песенок.
Шеф возвращается к моему вопросу.
"Во-первых, потому, что, как я уже сказал, возрастает спрос, - отвечает он мне устало, сдерживая раздражение.
– Во-вторых, потому, что владелец источников - мы с вами их посмотрим, - по всей вероятности, не сегодня-завтра потребует полталла себе. Бургомистру тоже придется дать полталла, в противном случае он не может гарантировать охрану моего имущества. Услуги полиции тоже не обходятся даром, и в конце
Вопрос о снабжении водой больницы, кажется, и впрямь тревожит его.
Утки плавают в бассейне причудливой формы, облицованном белым туфом. Завидев маленькую девочку, они так громко крякают, что я не слышу ни мелодии, которую играет Букя, ни слов шефа, но по его жестам догадываюсь, что он представляет мне любимцев своей дочери, называя по-латыни породу каждой утки и ее цену. Возможно, что те цифры, которые я все же разбираю, относятся к краскам оперения или к численности потомства у одной парочки.
За зеленой в два человеческих роста бамбуковой стеной, окружающей бассейн с трех сторон, - площадка для гольфа, там стоит вертолет. Шеф в нерешительности переводит взгляд с вертолета на свою прелестную дочку, кормящую уток.
Я смотрю на хлеб: маленькие розовые ручки вынимают его из корзиночки, кусочки хлеба летят по воздуху, падают в прозрачную, как стекло, воду и исчезают в клювах великолепных уток.
Хлеб станет дороже, думаю я, потому что станет дороже вода. Подорожает все, что нуждается в воде: салат, рубашка, билет на поезд, почтовая марка, футболисты, тореро, бургомистр, молоко, слуга шефа: а раз слуга, то и ложь; а раз рубашка, то и любовь; раз бургомистр, то и смерть; и раз салат, то и правда. И поскольку цены вырастут, шеф скажет: в таком случае должна подорожать и вода, и вода снова станет дороже, и еще больше будет стоить хлеб, и голубые горошины на белом, платьице маленькой девочки, и холодный пот, и ночные заботы, и проклятье, и глупость, и шеф, невероятно дорогим станет шеф.
Подешевеют только люди: бургомистр, тореро, футболист, полицейский, дешевой станет человеческая жизнь, но жить будет дорого.
Я решил вмешаться и сделать так, чтобы людьми управлял разум. Букя соскакивает со стола и одним прыжком оказывается рядом со мной.
Мы набираем высоту, Букя в фуражке пилота с золотым кантом небрежно управляет машиной, зеленый цветущий парк под нами становится все меньше, он кажется еще прекрасней на фоне грязно-серого города.
Мы видим водометы полиции в действии: водой, вытекающей из четырех бассейнов для водоплавающих птиц и из отделанного розовым кафелем плавательного бассейна, разгоняют людей. Сверху это выглядит смешно, кажется, что люди широко раскрыли рты от смеха.
Маленькой девочке тоже разрешили лететь, ведь сегодня у шефа детский день, и он с удовольствием замечает, что она всерьез интересуется всем, что под нами.
Мы видим две гигантские цистерны посреди ровной, залитой бетоном площадки, электрическую ограду в форме огромного туннеля, напоминающего проход, который ведет с циркового манежа в клетки диких зверей: эта ограда поднимается в гору и служит защитой для двух покрытых асбестом труб.
Девочка задает разумный вопрос: почему трубы не лежат под землей, ведь так было бы надежнее. Шеф хвалит дочку за сообразительность. "Трубы, что лежат над землей, пусты, вода течет по другим, подземным. Но если случится землетрясение, а они здесь бывают часто, подземные трубы могут выйти из строя, и, чтобы город не остался без воды, я проложил другие трубы, надземные", - объясняет он дочке. Теперь девочка хвалит отца, и он радуется.