Краем глаза
Шрифт:
— Где ты это услышал? — спросила Агнес, не в силах скрыть улыбки.
Барти хитро усмехнулся:
— В одном из домов, где мы сегодня побывали. От больших детей. Они говорили, что смотрели такой страшный фильм, что потом им пришлось стирать трусы.
— Большие дети не становятся умными только потому, что они большие.
— Да, я знаю. Агнес помялась.
— У Эдома и Джейкоба была трудная жизнь, Барти.
— Они работали в шахтах?
— Что?
— По Ти-Ви говорили, что у шахтеров трудная жизнь.
— Не только у шахтеров. Ты, конечно, многое уже знаешь, но все же слишком мал, чтобы я могла тебе это объяснить. Со временем объясню.
— Хорошо.
— Ты помнишь, мы говорили об историях, которые не сходят у них с языка.
— Ураган. В Галвестоне, штат Техас, в 1900 году. Погибло шесть тысяч человек.
— Да, эти истории, — Агнес хмурилась. — Сладенький, ураганы, которые уносят людей, взрывы, которые разрывают людей… это еще не вся жизнь.
— Но случается и такое.
— Да, — кивнула Агнес. — Случается.
Агнес и раньше пыталась найти нужные слова, чтобы объяснить Барти, что его дядья потеряли надежду, объяснить, каково жить без надежды, рассказать, не травмируя детскую психику, о том, что вытворял его дед, ее отец, с ней и ее братьями. Но пока она не знала, как к этому подступиться. Уникальные умственные способности Барти не облегчали задачу. Чтобы понять, требовался не только интеллект, но и опыт, и эмоциональная зрелость.
Вот и теперь пришлось обойтись без объяснений.
— Даже когда Эдом и Джейкоб говорят о катастрофах, я хочу, чтобы ты всегда помнил о том, что главное в жизни — сама жизнь и счастье, а не смерть.
— Мне бы так хотелось, чтобы они это знали, — вздохнул Барти.
Агнес от избытка чувств расцеловала Барти.
— Мне тоже, сладенький. Очень бы хотелось. Послушай, сынок, несмотря на все эти истории и иногда странное поведение, твои дядья — хорошие люди.
— Я это знаю.
— И они очень тебя любят.
— Я тоже их люблю, мамик.
Еще раньше облака перестали проливаться дождем. Теперь и с ветвей окружающих дом деревьев упали последние капли. Ночь выдалась такая тихая, что Агнес слышала шум прибоя на берегу океана, расстояние до которого превышало полмили.
— Хочешь спать?
— Немного.
— Санта-Клаус не придет, если ты не заснешь.
— Я не уверен, что он существует.
— С чего ты это взял?
— Где-то прочитал.
Агнес опечалилась. Ее мальчик сам отказывался от этой чудесной выдумки человечества. Ее же веры в существование Санта-Клауса лишил жестокий отец.
— Он существует, — заверила Агнес сына.
— Ты так думаешь?
— Я так не думаю. И даже не знаю. Просто чувствую. Ты же чувствуешь, как все устроено. Готова спорить, чувствуешь ты и то, что Санта-Клаус — настоящий.
И всегда-то яркие глаза Барти сверкнули еще сильнее, словно подсвеченные полярным сиянием.
— Может, и чувствую.
— Если нет, значит, твоя чувствительная железа не работает. Хочешь, чтобы я почитала тебе на ночь?
— Нет. Я закрою глаза и расскажу себе сказку.
Она поцеловала его в щеку, а он вытащил руки из-под одеяла, чтобы обнять ее. Такие маленькие ручонки, такое крепкое объятие.
Она вновь укрыла его одеялом.
— Барти, я думаю, никто не должен видеть, что ты можешь оставаться сухим под дождем. Ни Эдом, ни Джейкоб. Никто. А если выяснится, что ты можешь делать еще что-то удивительное… это должно остаться нашим с тобой секретом.
— Почему?
Наклонившись к нему, коснувшись носом носа, она прошептала:
— Потому что будет забавнее, если мы будем держать все в секрете.
Так же шепотом, радуясь новой игре, Барти спросил:
— Так мы теперь — члены тайного общества?
— Что ты знаешь о тайных обществах?
— Только то, что показывают по Ти-Ви и о чем пишут в книгах.
— И что там пишут?
Его глаза широко раскрылись, а голос осип от притворного страха.
— Они всегда… плохие.
— Значит, и мы станем плохие? — прошептала Агнес.
— Возможно.
— А что случается с членами плохих тайных обществ?
— Их сажают в тюрьму, — очень серьезно ответил мальчик.
— Тогда давай не будем плохими.
— Хорошо.
— У нас будет хорошее тайное общество.
— У нас должно быть секретное рукопожатие.
— Нет. Секретное рукопожатие есть в каждом тайном обществе. А у нас будет другой тайный знак, — Агнес вновь наклонилась к сыну и потерлась носом о его нос.
Барти едва подавил смешок.
— И пароль.
— Эскимо.
— И название.
— Общество веселых приключений Северного полюса.
— Отличное название!
Агнес еще раз потерлась о нос Барти, поцеловала его, встала.
— У тебя нимб, мама, — сказал Барти, глядя на нее с кровати.
— Спасибо тебе, милый.
— Нет, правда, нимб. Она выключила лампу.
— Спокойной ночи, мой ангел.
Мягкий свет из коридора не проникал дальше открытой двери.
Из кровати донеслось: «О, посмотри. Рождественские огни». Решив, что мальчик закрыл глаза и говорит сам с собой, рассказывая историю на ночь, которая плавно перетекала в сон,
Агнес переступила порог, прикрыв за собой дверь, оставив лишь щелочку.
— Спокойной ночи, мамик.
— Спокойной ночи, — прошептала она.
Агнес выключила свет в коридоре, прислушиваясь, постояла у прикрытой двери.
Дом наполняла такая тишина, что она даже не услышала трагичных воспоминаний прошлого.
И хотя снег Агнес видела только на картинках и в кино, эта глубокая тишина словно говорила о медленно падающих снежинках, о белом покрывале, укутавшем землю, так что ее бы не удивило, если б, выйдя за дверь, она перенеслась в далекую северную страну, столь непохожую на вечно бесснежные холмы и берега Калифорнии.