Крапленая
Шрифт:
– А она хотя бы была хорошей студенткой? – кусая губы от бессильной ярости, с улыбкой спросила Катя.
– Да куда там! Мусор, неизвестно как попавший в МГУ.
Катя позеленела. Ей стоило огромных усилий не взорваться, не выпустить свои чувства наружу.
– И ты ей разумеется отказал, - со скучающим видом поинтересовалась она.
– Представь себе, что нет. Такого типа прилипалы способны на все. Они могут быть очень опасны и мстительны. Могут даже испортить учителю всю его дальнейшую карьеру. Я вынужден был согласиться и честно прозанимался с ней целых полгода.
– И чем все это кончилось? Она добилась своего?
– Скажешь тоже. Да одно прикосновение к ней у кого хочешь могло вызвать аллергию. Этакая лопоухая, безгрудая пирани. Но история эта кончилась трагически. К счастью, только для нее. Как-то, на дополнительных занятиях – мы, как всегда, сидели вдвоем, друг против друга – она бросилась мне на шею, требуя, чтобы я овладел ею прямо там, в аудитории. Я с трудом сорвал с себя ее руки, попытался урезонить ее, объяснив, что я женат, что у меня есть семья, дети. Тогда она начала угрожать мне, что покончит с собой и что ее смерть будет на моей совести.
– Может не стоило отталкивать ее? Ведь и некрасивые люди способны любить так же сильно и самоотверженно, как все прочие. Мне лично жаль ее.
– Милая Кэтрин! Мы, мужчины, так уж устроены, что не можем заставить себя быть с женщиной, если того не возжелаем.
– Ее угрозы конечно же остались только угрозами? – заметила Катя, пропустив его циничную реплику мимо ушей.
– Если бы. – Он тяжело и печально вздохнул. – На следующий день ее нашли повесившейся в женском туалете. Переполоху было на весь МГУ.
– Бедняжка. Так ты, Павел, опасный сердцеед. С тобой надо быть начеку.
Он самодовольно усмехнулся.
Наступила вторая ночь их путешествия. Наутро поезд прибывал в Париж. Пришло время ложиться спать. Выпроводив своего «репетитора» в коридор, Катя постелила постель, облачилась в полупрозрачную ночную пижаму, украшенную тончайшими кружевами и, включив ночник, живописно разметалась на подушке. Вернувшись, Павел принялся раздеваться. Делал он это нарочито медленно, демонстрируя свое крепкое, спортивное тело и исподтишка кося глаз на «юную графиню». Он явно не был обременен комплексами неполноценности или снобизмом, и женское тело, призывно раскинувшееся в полушаге от него, не могло оставить его равнодушным. Таинственный, густо-синий свет ночника лишь разжигал его воображение.
– Могу я попросить тебя об одолжении? – разнеженно промурлыкала Катя.
– Я весь к твоим услугам! – тотчас откликнулся он.
– Меня где-то просквозило. Жутко болит спина. Боюсь, сама не смогу уснуть и не дам спать тебе. Ты умеешь делать массаж?
– По этой части я мастер!
– Тогда дерзай.
Катя перевернулась на живот и, подняв верх пижамы, подставила ему обнаженную спину.
Холодные нервные пальцы коснулись ее кожи, заскользили в разных направлениях, разминая и массируя мышцы, сначала энергично, затем все медленнее, все нежнее. Она еле уловимо извивалась под ними, присовокупив приглушенные подушкой постанывания – то ли от боли в мышцах, то ли от наслаждения. На смену пальцам пришли губы – горячие и сухие, а руки проворно скользнули под грудную клетку, к силиконовым сокровищам Кати.
С того момента как поезд отошел от московского перрона, ею владела целая гамма разноречивых чувств – от злорадного торжества победы до брезгливости, почти отвращения. Лишь при первой, после многолетнего перерыва встрече, ей показалось, что она все еще пребывает во власти его чар. Позже, наблюдая его в процессе принятия нелегкого решения, а затем и лихорадочной подготовки к внезапному отъезду, она заметила, что он все ниже и ниже опускается в ее глазах, превращаясь из кумира в пигмея. Когда же он рассказал ей историю «трагической гибели» влюбленной в него дурнушки, в ней не осталось ничего, кроме холодного презрения. Ей даже расхотелось мстить этому ничтожеству. Но он уже мчался с ней в одном купе, в одном поезде.
Однако она не могла отказать себе в удовольствии попробовать его как мужчину. И вовсе не потому, что ей этого хотелось. Она должна была доказать самой себе, что, получив грубый отпор годы назад, ничего в сущности не потеряла, что он недостоин был ни ее чувств, ни ее страданий.
Заниматься любовью на узком диванчике было неудобно, но возможно. Катя не разыгрывала из себя страстную львицу. Скорее - чужую жену, удрученную тем, что нарушила обет супружеской верности. Ей хотелось одного – поскорее скинуть с себя это слишком требовательное, назойливое тело, эти руки и губы, беспардонно шарящие повсюду. Она даже не стала расточать на него почерпнутые в эротических книгах знания. Обольщать его не входило в ее планы. И как только наступило успокоение, отправила его на свою кровать, завернулась в одеяло и сразу уснула.
Поезд прибыл в Париж точно по расписанию. Катя и Павел вышли на перрон. Он жизнерадостно озирался по сторонам в предвкушении райской парижской жизни и в ожидании, что люди богатого графа, а возможно и сам граф, встретят их, подхватят его чемоданы, усадят в сверкающий лимузин и доставят на роскошную виллу, где его ждут дневные развлечения и ночные утехи с молодой графиней.
– Ну вот и всё! – отрезвляюще сухо проговорила Катя. – «Фенита ля комедиа!». Мы недурно провели с тобой ночку. Хотя, признаться, я ожидала большего.
– Что-то я тебя не пойму, дорогая. – В его глазах зародилась тревога.
– Боюсь, что я сделала ошибочный выбор. Ты не устраиваешь меня ни как педагог, ни тем более как мужчина. Видимо, мне придется подыскать себе другого репетитора. – Подхватив небольшой саквояж, она перекинула его через плечо.
– Что за странные шутки, Кэтрин!?. – Голос Павла как-то разом просел и осип. – Ты же не бросишь меня здесь, одного, посреди вокзала?
– Ты угадал. Именно так я и собираюсь поступить. – Наклонившись вперед, она доверительно шепнула ему в самое ухо: - Это тебе подарочек от Екатерины Погодиной. С того света, разумеется. Прощай, Павлуша. Поза-боться о себе сам. – С этими словами Катя нырнула в толпу и растворилась в ней.
У Павла Павловича все похолодело внутри. Она сказала «Екатерина Погодина»! Но ведь, рассказывая ей байку про домогательства и последовавшее самоубийство своей студентки, он ни разу не упомянул ее имени. Он это точно помнил. Тогда откуда она могла про нее узнать? «Подарочек от Екатерины Погодиной». Выходит, ее подослала та образина, чтобы отомстить! Они специально заманили его в Париж, заставив уволиться с работы и бросили тут на произвол судьбы...
Устроившись на втором этаже привокзального кафе, Катя неспеша потягивала кофе и с холодным презрением наблюдала за своим бывшим кумиром, растерянно мечущимся по перрону.