Крапленая
Шрифт:
Она направилась было к двери, но, передумав, вернулась:
– Дай-ка я сфотографирую тебя.
– И, не дожидаясь разрешения матери, не дав ей возможности привести себя в порядок, даже просто пригладить волосы, нажала на затвор. – А, знаешь, можно и вместе. – Катя развернула мать к зеркалу, поймала обоих в кадр и, чуть приспустив камеру, чтобы не загораживать себе лицо, щелкнула снова. – Мое новое хобби. Я фотографирую все подряд.
– Раньше ты и слышать не хотела об этом.
– Еще бы, - зло фыркнула Катя. – Мне в зеркало-то на себя противно смотреть было, не то что альбомы собирать.
– Кать, а Кать, - жалобно проговорила женщина, пытаясь поймать дочь за руку. – На кой черт тебе гостиница, а? При живой-то матери. Умчишься ведь в свою Москву, опять месяцами не увижу.
– Нет, мама. Сейчас нельзя.
– Да как же так, ей Богу. Ну где это видано. Мне так поговорить с тобой хочется. Про тебя все узнать. О себе рассказать. – У нее на глазах проступили слезы, которые она тщетно пыталась сдержать.
– Я буду звонить тебе. Обещаю. Мы обо всем поговорим по телефону. А если будет все спокойно, перед отъездом обязательно зайду.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Наспех попрощавшись с матерью, встревоженной и расстроенной, Катя прямиком отправилась к Петровскому скверу, где без труда отыскала салон под названием «Аделина». Прежде чем войти внутрь, она сфотографировала его снаружи вместе с ненавистной вывеской.
Салон был просторный, светлый, красиво, со вкусом оформленный и оставлял впечатление вполне процветающего. Вспомнив приобретенное за последние годы искусство ведения посреднических дел, Катя потребовала от работника салона проводить ее к менеджеру.
Войдя в небольшой, уютный кабинет, она в первый момент растерялась. Менеджером оказалась ее бывшая одноклассница Люба. Новое испытание на прочность! Катя внутренне напряглась. У нее даже ладони вспотели. Любовь Яковлевна, как величала ее работница, успела раздобреть и выглядела старше своих лет, превратившись в настоящую тетку. Она предложила гостье присесть. На ее лице не отразилось ничего, кроме угодливой вежливости человека, для которого каждый вошедший в салон – потенциальный клиент и покупатель. Было очевидно, что Люба даже не догадывалась, кто перед ней.
Успокоившись, Катя представилась вайс-президентом компании «Контакт», Галиной Черновой. Люба сначала удивилась, потом просияла. Компанию эту достаточно хорошо знали в России, и мелкие торговые фирмы почитали за честь с ней сотрудничать, так как это сулило им своевременные поставки самых разнообразных товаров из восточной Европы, отличавшейся более низкими ценами при неизменно высоком качестве продукции. Держась с достоинством, чтобы не сказать высокомерно, Катя сообщила, что в Воронеж прибыла совсем по другим делам, но услышав краем уха об их существовании, решила между делом заглянуть – для ознакомления. А возможно и предложить взаимовыгодное сотрудничество.
– Хотя смешно говорить о выгоде для нашей компании в подобном альянсе при ее оборотах и масштабах, - небрежно добавила она.
– Но наш девиз: Для «Контакта» нет и не может быть лишних контактов. Ведь даже очень большое здание состоит из маленьких кирпичиков, не так ли. Поэтому господин Ломов – глава фирмы, весьма бережно относится к каждому, с кем связан деловыми обязательствами.
Воодушевленная визитом высокой гостьи и ее неожиданными посулами, менеджер Салона распорядилась напоить ее чаем, а сама, извинившись, поспешно вышла в соседнюю комнату, чтобы, захлебываясь от возбуждения, пересказать хозяину по телефону свой разговор с самой вайс-президентшей фирмы «Контакт». Вернувшись, она сообщила, что Марк Львович Саровский – хозяин Салона, готов «подскочить» незамедлительно, на что Катя возразила, что ближайшие несколько часов у нее будут заняты очень важными переговорами с местными олигархами и что освободится она, в лучшем случае, после 7 часов вечера. Передав сказанное хозяину, Люба заверила гостью, что он готов встретиться с ней в любое, удобное для нее время.
– Вот и ладненько. Пусть ждет меня в 7.15 в нижнем холле гостиницы Брно, - небрежно бросила Катя, вставая .– Надеюсь, что успею к этому времени освободиться, - добавила она полурассеянно-полуозабоченно.
Примчавшись на такси в гостиницу, Катя, не заходя в номер, прямиком направилась в Салон Красоты, где провела несколько часов. Ей вымыли, подкрасили и уложили волосы, сделали массаж лица и макияж, маникюр и педикюр.
Покончив с этим, она заказала в номер легкий обед и занялась подбором туалета. Выложив на кровати весь свой гардероб, Катя мучительно долго решала, что ей следует надеть. Ей ужасно хотелось облачиться в вечернее платье с глубоким декольте, чтобы продемонстрировать свою шикарную новую грудь, но она понимала, что делать этого не следует, поскольку назначенная ею встреча носила «деловой», а не любовный характер. Наконец Катя остановила свой выбор на бледно-салатовой шелковой кофточке и легком суконном костюмчике цвета морской волны, очень гармонировавшим с ее волосами. Короткая юбка не скрывала ее длинные ноги, а сквозь изящное сплетение тонких ремешков на элегантных замшевых туфельках были видны покрытые палевым перламутром ногти. Из украшений она выбрала лишь один кулон с крупным каплевидным малахитом, уютно устроившимся в глубокой ложбинке между двух селиконовых округлостей. Чтобы ложбинка и кулон хорошо обозревались, Катя оставила небрежно растегнутыми две верхние перламутровые пуговки кофточки. В последний момент она достала длинную пластмассовую коробочку, в которой, в отдельных отсеках, в специальной жидкости хранились разноцветные контактные линзы. Какие глаза себе выбрать? Для полной конспирации хорошо бы карие. Но Марику, как всем брюнетам, должны нравиться светлоглазые блондинки. Ее собственные глаза были как раз то, что надо, но он их знал. Поэтому она выбрала себе колдовские желто-зеленые линзы.
Катя долго, придирчиво созерцала живой портрет в зеркальной раме – эффектную молодую особу, в меру деловую, в меру сексуальную – и осталась ею довольна. Пожалуй, впервые в жизни Катя одевалась так тщательно и выглядела такой привлекательной. И хотя приготовления были закончены задолго до назначенного ею же самой времени, она намеренно вышла из номера с опозданием на 15 минут.
Марка она увидела сразу, но подходить к нему не стала. Ведь по правилам игры она с ним еще не знакома. Поскольку в холле почти никого не было, а она, (ей хотелось на это надеяться) разительно отличалась от представительниц местного женского населения, не заметить ее он не мог. Тем более что, помимо фирменной лайковой сумочки, перекинутой через плечо, в руке она держала еще и папку с бумагами. Пройдя к мягкому уголку под искусственной березой, Катя села на диван, небрежно бросив папку на массивный журнальный стол.
– Добрый вечер, - услышала она над собой голос, которого никогда не забывала. – Вы Галина Чернова?
Она неспешно откинула голову, встретив взгляд своей первой любви, всегда такой иронично-насмешливый, сейчас же – угодливо-выжидательный.
– Точное попадание, - не улыбнувшись, подтвердила Катя. – А вы?...
– Марк Саровский, владелец Салона «Аделина».
«И самой Аделины тоже», - змеей прошипело у нее в мозгу.
– Присаживайтесь, Марк...
– Львович, - подсказал он, сев наискосок от нее. – Простите, а ваше отчество?..
– Александровна.
– Некоторое время она с откровенным любопытством разглядывала собеседника.
На Марике был песочного цвета летний костюм, явно новый, но из-за его худобы и сутулости сидевший на нем, по любимому выражению катиной мамы, как на корове седло. «Светлый костюм – это очень кстати», - коварная усмешка тронула ее губы.
Катя давно подметила эту странную закономерность – евреи, особенно мужчины, стареют, дурнеют, теряют свой лоск и привлекательность, как правило, гораздо быстрее, чем, скажем, те же русские. Вот и ее обожаемый Марик, такой же подслеповатый и сутулый, как в школьные годы, в свои тридцать пять выглядел уже лет на десять старше – плешивый, занюханный провинциал. Будь он сейчас ее мужем, она бы, пожалуй, его даже стыдилась. Но все это не имело никакого значения. Для Кати было важно лишь то, что этот человек заставил ее страдать, сделав несчастной на несколько лет, а следовательно, по закону равновесия, должен был испытать, как минимумум, то же самое.