Крапленая
Шрифт:
– Да о чем вы говорите, барышня! – возмутился старик. – Конечно я еду! Вот только переоденусь... Или может прямо так? Чтоб время не терять. – Он выглядел растерянным и взволнованным.
– Я думаю, в любом случае лучше одеться. И потеплее. На улице холодно. Да и неудобно в пижаме. Я вам, если позволите, помогу.
– Ну что вы, милая. Не настолько уж я стар. Я прекрасно могу сам.
Однако Катя, не желая оставлять его одного, чтобы старику вдруг не пришла в голову идея позвонить сыну, последовала за ним в спальню, помогла достать из комода шерстяной свитер и костюм, туфли и рожок с длинной черепаховой ручкой. Минут 10 спустя, тщательно заперев входную дверь на все запоры, старик уже семенил за Катей к лифту. В это время приоткрылась дверь соседней квартиры и выглянула пожилая, всклокоченная женщина.
– Егорыч, куда это ты на ночь глядя собрался? Случилось чего? – Женщина подозрительно оглядела чернявую молодую особу, вызывавшую лифт.
– К сыну еду, - озабоченно отмахнулся тот. – Вот, говорят, в аварию попал.
– Ах ты Господи! – всплеснула руками всклокоченная. – Час от часу не легче. Как же это его угораздило?
Подъехал лифт. Катя вошла первая, придерживая двери, чтоб не закрылись.
– Прости, Петровна, не до тебя. Спешим мы.
Больше им никто не встретился, и Катя благополучно вывела старика из подъезда.
– Что за напасть такая, - жаловался он, с кряхтением усаживаясь в ее машину. – Сначала жену в больницу забрали. Теперь вот с сыном что-то неладное.
– Не волнуйтесь, Иван Егорыч. Все образуется. Жизнь, она ведь как небо, не может быть вечно безоблачной.
Помогая старику пристегнуться, Катя как бы ненароком прикрыла ему рот платочком. Он дернулся, попытался откинуть ее руку и, разом сникнув, завалился набок.
– Не обижайся, дедуля, - пробормотала она, откинув его на спинку кресла. – Поспи немножко. Ни к чему тебе знать, куда мы едем.
Промчавшись по Новоарбатскому мосту, Катя выехала на Новый Арбат. В это время суток можно было не бояться ехать через центр, освободившийся, наконец, от дневных заторов. Слишком ярко освещенный проспект был многолюден в любое время суток. А где много людей, там много и блюстителей порядка. Она поспешила сбавить скорость, чтобы не привлекать к себе внимания гаишников. Старик, как тряпичная кукла, безвольно покачивался из стороны в сторону на поворотах и норовил завалиться вперед, когда она не слишком мягко притормаживала на красный свет. Кате приходилось придерживать его одной рукой. Миновав Воздвиженку и Маховую, она въехала на Большой Каменный мост и вторично пересекла причудливо змеившуюся Москва-реку вместе с ее отводным каналом. Оказавшись, наконец, в Замоскворечье, она нырнула в пустынные, будто вымершие переулки и затерялась в них.
«Старик так быстро не очухается. Надо потянуть немного время, - решила она. – Чем позднее доедем, тем лучше. Меньше шансов попасть кому-нибудь на глаза.»
Покружив по переулкам, она остановилась, наконец, перед своей шикарной недвижимостью и, выключив мотор, терпеливо стала ждать, пока пленник придет в себя.
Он смешно подергал носом, глубоко вздохнул и открыл глаза.
– А? Что? Где я? Что со мной? – невнятно забормотал он.
– Все в порядке, Иван Егорыч. Вы в дороге немного вздремнули. Только и всего. Мы уже приехали.
– Куда приехали? Зачем? – Он никак не мог сообразить, что к чему.
– Неужели забыли? Ваш сын послал меня за вами.
– Ах да, да... Ничего я не забыл! Где он, мой мальчик? Ведите меня скорее к нему!
Катя помогла ему выбраться из машины и предложила опереться на ее руку. Старик тяжело, с натужным усилием передвигал ноги, все еще находясь в полуневменяемом состоянии. Пока она отпирала парадную дверь, он, повиснув на ней, казалось, вот-вот снова уснет. Катя бросила взгляд вправо и влево вдоль улицы – ни пешеходов, ни машин. Еще одно усилие и, облегченно вздохнув, она захлопнула дверь изнутри дома.
Намеренно не включая свет, Катя провела старика по темному нижнему холлу под лестницу и лишь когда открыла дверь, ведущую в подвал, нажала на выключатель. Ну вот и всё! Капкан захлопнулся. Отец Ломова ее пленник! Никому не придет в голову искать его здесь. Никто не может его здесь ни увидеть, ни услышать. Хоть кричи в полный голос, хоть барабань кулаками в толстенные, глухие стены. Отныне его ни для кого нет. Он исчез со всеми потрахами в неизвестном направлении. Как исчезла в свое время дочь Сашка.
– Сюда, пожалуйста, - вежливо сказала Катя, придерживая старика за пояс, что бы тот ненароком не споткнулся и не покатился вниз по крутым ступеням. – Присаживайтесь. – Она указала на раскладной стул.
Посреди огромного, зловеще-пустого подвала, угрюмо и нелепо торчали, заранее приготовленные ею, раскладушка со спальным мешком, походный стол с двумя стульями, два ведра и большая картонная коробка.
– Ничего не понимаю! – Старик начал нервничать, осознав, наконец, что с ним происходит что-то неладное. Тревожно окинув взглядом подвал с его странным «убранством», он в упор уставился на Катю и потребовал ответа: - Что все это значит? Где мы находимся? Где мой сын? Куда вы меня завели? И вообще, кто вы?
– Хорошие вопросы. По существу. Сядьте!
– разом меняясь в тоне и выражении лица, приказала Катя.
– Что?! – опешил тот.
– Я сказала, сядьте. И слушайте, пока у меня есть желание что-то вам объяснить. – (Он машинально опустился на стул.) – Я обманула вас, Иван Егорыч. Ваш дорожайший сынок жив здоров и, скорее всего, в данный момент просиживает свои фирменные штаны в каком-нибудь казино или ресторане. Ну а вас я просто похитила.
– К...как это? Зачем?
– Похитила и все. Украла, как вещь. Ваш сын причинил мне огромное непо-правимое зло, и я намерена ему за это отомстить. Теперь ясно?
– Н...не очень.
– В общем так. Вы останетесь здесь моим пленником. Взаперти и в полном одиночестве. У вас будет свет, еда и питье, но вы не сможете отсюда выйти. Если будете вести себя благоразумно, останетесь живым. Если попытаетесь буянить, за последствия я не отвечаю. Все понятно?
Нервно сглотнув, он кивнул.
А теперь представьте, что вы в фотоателье, мне надо вас сфотографировать. В каком виде – решаю я. Договорились?
Он снова нашел в себе силы только кивнуть.