Крапленая
Шрифт:
– Виталий, - с лукавым осуждением сказала Катя. – А как же ваша дама сердца? Что она о вас подумает?
– «Дама сердца» перестала существовать с того дня, как я увидел вас, Синди. Мое сердце свободно и распахнуто настежь, как окна весной. Разве вы не слышите, как оно кричит вам: Не проходите мимо!
Катя звонко рассмеялась.
– У вас потрясные зубы! – восторженно заметил Ломов. – С такой улыбкой только в кино сниматься... Кстати, не доводилось испытать себя на этом поприще? А то могу посодействовать. У меня на Мосфильме много друзей.
– Терпеть не могу сниматься в кино. И сниматься вообще, - вполне искренне ответила Катя.
– Значит, вы составляете приятное исключение среди себе подобных.
– Кто вам сказал, что у меня есть «подобные»? – возмутилась она. – Я единственная и неповторимая!
– Абсолютно с вами согласен. – Отработанным жестом сердцееда он поднес к губам ее руку и поцеловал, не спуская с Кати глаз. – Так мы уходим?
– Куда?
– Какая разница, куда. Поужинаем где-нибудь вместе. Пообщаемся. Здесь слишком много соглядатаев. Они действуют мне на нервы.
– Признаться, мне тоже.
– Тогда по коням?
– Относительно «коней»: я ведь с машиной.
– Не проблема. Один из моих телохранителей поедет на ней следом. Или мы скажем ему, где ее оставить.
Катя невольно улыбнулась, вспомнив, как накануне улепетывала от ищеек Ломова, чтобы они, не дай Бог, не засекли ее машину. А теперь вот она собственно-ручно должна передать им ключи от нее.
Они вышли из подъезда. Два телохранителя, как две тени, неслышно скользнули следом. Катя долго искала в сумочке ключи, мысленно просматривая салон машины, вспоминая, что есть у нее в «бардачке», в подлокотнике и боковых карманах, хотя, еще дома, предвидя подобный поворот событий, убрала оттуда все лишнее, все, что так или иначе могло дать им о ней хоть какую-то информацию. Она не забыла даже отделить квартирные ключи от машинных. И теперь похвалила себя за предусмотрительность.
– Вон та темно-серая «Ауди», - небрежно бросила Катя, вручая Ломову ключи.
Подозвав одного из телохранителей, он уточнил:
– Куда моему человеку следует ее доставить?
– К «Метрополю». А ключи пусть оставит в отделе регистрации, у портье.
– Ну вот я и узнал, где вы обитаете, - удовлетворенно ухмыльнулся Ломов.
– Думаю, без моего прямого участия вам это мало что даст, - показала уже совсем другие зубки Катя.
Они провели остаток вечера в каком-то очень дорогом, закрытом ресторане, ублажая желудки изысканными заморскими деликатесами, а слух – старинными отечественными романсами. Ломов вел себя более чем пристойно, не допустив ни одной вольности ни словом, ни жестом. Катя отлично понимала, что несмотря на ее присутствие, на душе у него погано и ему сейчас не до флирта.
Поэтому, уже заполночь подвозя ее к «Метрополю», он даже не пытался настаивать на том, чтобы «проводить ее до номера». Но, целуя ей на прощание ручку, сказал:
– Мы ведь не станем ждать следующей игры в казино, верно? За эти два дня я разберусь со своими проблемами и сам позвоню тебе, если не возражаешь.
– Конечно, не возражаю, - многообещающе улыбнулась Катя. – Только вот номера телефона своего я не помню.
– Не беда. Я узнаю его за несколько минут. Приятных сновидений.
Забрав ключи у портье, Катя поднялась в свои двухкомнатные апартаменты и уже через несколько минут крепко спала на широкой, хрустящей крахмальными простынями постели.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Утром она вышла из отеля, прогулялась по Театральной площади, вдоль Малого и Большого театров, по скверу вокруг фонтана, поднимая впереди себя сизое облако городских попрошаек – голубей. Затем спустилась в метро, проехала наугад несколько остановок, снова вышла в город и, отыскав свободный телефон-автомат, позвонила Ломову.
– Я вся внимание, - прошипела она в трубку.
– Когда ты собираешься отпустить старика?
– Как только пересчитаю деньги.
– Смотри, если на нем будет хоть один синяк, то пересчитывать буду я – твои кости.
– Мы уже обсуждали эту тему. Ты давно бы их пересчитал, если б мог.
– Ячейка № 279. Записывай шифр, - прорычал он.
– Ты же знаешь, бос-с, на память я никогда не жаловалась.
Он продиктовал комбинацию цифр.
– Да, и вот еще что. Не советую устраивать слежку или засаду. У меня в кармане одно милое устройство. Стоит мне нажать кнопочку, и твой папаша разлетится в разные стороны мелкими ошметками.
Довольная собой, Катя вернула трубку на рычаг и вышла из будки. Остановив такси, она назвала адрес Рыжей и через полчаса уже звонила ей в дверь.
Дверь долго не открывали. Наконец знакомый заспанный голос недовольно спросил:
– Кого черти принесли в такую рань?
– Открывай, подруга. Потом доспишь.
– Катька! – распахнув дверь, обрадовалась Света. – Ну конечно ты! Кто еще может вытаскивать меня по утрам из постели.
– Уже одиннадцать. А это далеко не утро. Войти можно?
За наспех приготовленным завтраком окончательно проснувшаяся Рыжая возбужденно рассказывала:
– Ты даже не представляешь, как помогли мне твои фирменные шмотки. Благодаря им я теперь котируюсь на порядок выше. Так что жить стало чуть легче. Вот, видишь, могу себе позволить буженинку, хороший сыр, а то и красную икру на праздник.
– А что твой студент? Он еще существует?
Разом помрачнев, Света вздохнула.
– Слинял мой студент. Застукал меня однажды у коктейль-бара, когда я снимала клиента...
– И что?
– Онемел от неожиданности. Рот и уши отвесил. Глаза стали круглые, как уличные фонари. Губы задрожали. Не сказал ни слова. Повернулся и шатаясь ушел.
– И что?
– Поверишь, я клиента того послала куда подальше. В ту ночь работать не смогла. Заперлась дома и проревела до самого утра. Его беспомощные, полные ужаса глаза так и стоят передо мной. Наваждение какое-то.
– М-да. – Катя сочувственно погладила ее по руке. – Ты любишь его?
– До той ночи я и сама не знала, люблю или нет. А теперь вот только о нем и думаю. Как-будто где-то внутри образовалась вдруг большая дыра, знаешь, как в старом доме. И сквозь эту дыру гуляет по всем закаулкам холодный, колючий ветер.