Шрифт:
Это была по-настоящему красивая девушка. Завсегдатаи парка, даже те, кто ходил сюда с незапамятных времен, не могли припомнить, чтоб когда-нибудь в этом парке объявлялась хоть одна такая же, подстать ей, красавица. Эта девушка в ком угодно могла поколебать веру в материальность мира; поравнявшись со скамейкой, где она сидела, люди испытывали странное ощущение, будто попали в иной мир. Старик, вечно бродивший тут со своей палкой с острием на конце, и тот рот разинул и шел так, пока не свернул в аллейку. А старикан этот всякого навидался, многое мог бы порассказать о майских ночах, когда - задыхаясь от злобного удовлетворения -
Девушка сидела на скамейке не одна, а с парнем. Лет им обоим было по девятнадцать-двадцать, не больше. Парень был тоже красив, но она затмевала его любым своим движением или просто взглядом.
«Эта девушка словно лучик солнца», - думали прохожие.
– Поздно уже. Пора домой, - сказала она.
– Как хочешь, - отозвался парень.
– Мне здесь хорошо.
– Ну так как, сделаешь, о чем я тебя просила, или нет?
– Я уже все сказал.
– Смотри, пожалеешь.
– Это уж мои проблемы, - ответил парень.
Достав из кармана пачку сигарет, он щелкнул по донышку и, вытянув губами одну, закурил. Пачку спрятал обратно в карман.
– Я тоже курю, - сказала девушка.
– И очень плохо. Никотин вреден для здоровья. А кроме того, от него может подурнеть твое хорошенькое личико.
Девушка сверкнула на него глазами из-под прищуренных век. А глаза у нее были карие, глубокие; в них дрожали золотистые искорки. Она хотела что-то сказать, но в это время мимо проходил мужчина в темно- синем скверно сшитом костюме.
Простой служащий, он так ничего и не сумел добиться в жизни - не хватило таланта и упорства. Однако, как всякий подобного рода человек, считал себя незаслуженно обойденным и непонятым. Взглянув на красивую девушку, он подумал: «Бог мой! Вот бы мне такую! Все бы пошло по-другому. Такая женщина способна многое изменить; может, ради нее и стоило чего-нибудь добиваться. А так, считай, жизнь загублена. Эх, черт! В кино, что ли, сходить, а то совсем расклеился…» И, разом погрустнев, он ускорил шаг.
Как только мужчина скрылся из виду, девушка спросила парня:
– Дашь или нет?
– Не люблю повторяться, - ответил тот.
Она подняла на него свои лучистые ясные глаза и сказала:
– Сукин ты сын.
Парень расхохотался. Пнув носком ботинка камушек, лежавший на дорожке, он тихо произнес:
– Одна маленькая неточность: я не твой сын.
– Будь ты моим ребенком, я знала б, что с тобой делать.
Он искоса глянул на нее и спросил:
– А чего ж ты со мной советуешься, что тебе делать со своим?
– Он еще и твой.
– Красиво излагаешь, - бросил парень, - даже трогательно. На вечеринке не я один был. Там были и Метек, и Ромек, и еще двое-трое ребят. А бабки только с меня тянешь? Что я тебе - дед-мороз?
– С теми у меня ничего не было.
– Ты выходила с ними на улицу.
– Чтоб глотнуть свежего воздуха и немного прогуляться. Ночь была удивительная…
– Ах вот как, - безразлично сказал парень. Он загасил сигарету и потянулся, откинувшись на спинку скамейки. Некоторое время посидел так, глядя в угасающее небо, потом сказал:
– К сожалению, я давно перестал верить в сказки. Что-то я не слыхал, чтобы девушка шла ночью к реке с мужчиной просто поглазеть на луну. Как раз при луне все и случается…
Девушка вскинула голову и взглянула в упор на парня, но промолчала; в руках она теребила клейкую молодую веточку. Пальцы у нее были как у мадонн с полотен старых мастеров: длинные, тонкие, нервные, казалось, они жили своей отдельной, одухотворенной жизнью.
Мужчина, который в это время шел мимо них, взглянул на девушку, потом на ее руки, и у него перехватило дыхание. Начинающий писатель, он задумал написать большой любовный роман, появления которого все с таким нетерпением ждут. В этот миг - с потрясающей ясностью - он увидел его весь целиком; вот уже несколько месяцев в голове у него мелькали отдельные сцены, лица, диалоги, и только сейчас будущее детище обрело в его мыслях законченный вид. «Есть, - лихорадочно соображал он, - теперь дело в шляпе. Они случайно встретились в парке на скамейке. Закрутился романчик, дальше - первая ночь любви… Трактуют они эти отношения цинично, для них это все равно что спорт - так они решили, дабы избежать лишних сложностей и разочарований. Но со временем их настигает любовь. Настоящая любовь, та, которая завладевает всем существом без остатка и от которой некуда деться. Однако им трудно поверить в нее: они не могут забыть циничного начала своих отношений. Под конец понимание приходит, и они остаются вместе, навсегда соединенные большим чувством. Такая вещь получится, что вокруг нее страсти разгорятся!» Обрадованный, он помчался домой.
Девушка сказала парню:
– Ладно. Как знаешь. Но я тебе устрою. Постараюсь, чтоб другим тоже стало известно о нашей маленькой тайне. Вылетишь из института как миленький и позабудешь, что хотел стать инженером. Уж это я тебе обещаю.
Ни один мускул не дрогнул в лице парня.
– А вот это уже нехорошо, детка, - ты рискуешь выставить себя на посмешище. Лично я ничего так не боюсь в жизни, как показаться смешным.
– Все равно - смеяться будут над тобой.
– Вот уж не уверен. Я ведь тоже тебе могу кое-что напомнить. Вот это, к примеру: ночь, один парень стоит в карауле, и, конечно же, думает о своей девушке, мечтает о той минуте, когда они окажутся вместе. Здорово, правда? А тем временем… - он приблизил свое лицо к лицу девушки и твердо отчеканил: - А тем временем его девушка развлекается в «Камеральном» с двумя стареющими хрычами, обладателями дряблых ног и при том пары магазинчиков на Хмельной. Потом она - пьяная в дым - едет на квартиру одного из них, где всю ночь распутничает с этими типами. Разумеется, наутро у нее готова для них трогательная байка о безвинно осужденном отце и впроголодь живущей семье. Они дают ей пятьсот злотых, якобы взаймы, и она покупает на них две пары капроновых чулок. Классно, правда?
– Так себе история. Я знаю поинтересней. Слыхала я об одном пареньке, который, чтоб попасть в институт, подправил кое-какие данные в анкете и рассказывал о себе разные сказки. Для убедительности даже выучился говорку варшавских предместий, чтоб ни у кого не осталось сомнений в его пролетарском происхождении. А тем временем папочка слал ему посылки из Нью-Йорка, так что малый совсем неплохо был упакован - папуля и там ухитрялся ловко обделывать свои делишки. Тот самый папуля, что в анкетке числился безработным токарем. Ну как, занимательный рассказик?
– Я дам тебе половину, - сказал он.
– Остальные достанешь сама.
– Нет уж, милый мой, все и сразу, или…
– Или что?
– оборвал он ее, грубо схватив за руку.
– Ничего. Не хочу повторяться. Чтоб не выглядеть смешной. Я тоже ничего так не боюсь в жизни, как стать посмешищем в чужих глазах.
– Ладно, - отрезал он и тяжелым взглядом окинул девушку; та в ответ ухмыльнулась с издевкой.
– Деньги получишь через две недели.
– Нет, раньше. И так уже поздно.